Двигаясь осторожно, затаив дыхание, Йанта повернулась по кругу. Вот пламя осветило земляную стену с торчащими из нее корнями, вот свет факела выхватил из темноты бугор рыхлой земли напротив ворожеи. Еще корни, торчащий из земли камень, чье-то лицо…
Она вздрогнула. Лицо показалось — и исчезло! Темнота вокруг оскалилась невидимой смертью — мгновенной, клыкасто-когтистой, безумной… Показалось, что запах стал сильнее, а по спине будто провели ледяной рукой. Совсем рядом…
Йанта отпрянула к стене, вжалась спиной в надежную земляную твердь. Щелкнула пальцами и провела ладонью над пламенем факела, подпитывая его чародейской силой. Подняла руку с деревяшкой повыше и сглотнула — в горле сразу пересохло, словно она хлебнула раскаленного пустынного воздуха.
Тот, кого при жизни звали Биргиром Ауднасоном, был здесь. И он ждал ее, ощерив длинные острые зубы в нечеловеческой безумной улыбке.
Никогда Йанта не была робкой, но тут она бы попятилась — если бы могла. Стена за спиной спасала от нападения сзади — и она же не давала отступить. Не отрывая глаз от белеющего в сумраке лица твари, Йанта потянула свободной рукой из ножен меч, отрешенно думая, что может и не успеть. Даже наверняка не успеет, если тварь кинется. Надо было сразу доставать…
Но почему-то ей позволили это сделать. Драуг глянул на блеснувший в ее руке клинок и снова растянул губы в подобии ухмылки. А потом облизнулся. Длинный черный язык далеко прошелся по бесцветной сморщенной коже и опять спрятался во рту.
— Огнем животворящим заклинаю тебя… — начала Йанта чары, выставив перед собой меч. — Силой земли и воды, что принимают всякую мертвую плоть…
Драуг кинулся. Увернувшись, Йанта наотмашь полоснула клинком по его плечу, но вместо мягкой плоти сталь словно столкнулась с твердым деревом. Кусок лохмотьев упал на пол, оголив белое плечо, с которого не пролилось ни капли крови. Мертвечина же…
— Ибо как зерно падает в землю, чтобы возродиться… — продолжила она мерно, выпевая знакомые каждым звуком слова, — так и всякая тварь уходит в нее…
Еще бросок! И снова Йанта увернулась почти чудом. Даже ей, быстрой и гибкой, было не тягаться с драугом, нечеловечески проворным и смертельно точным. Показалось даже, что он играет с ней, как кот с мышкой. А может, и не показалось.
— Благословенно семя, давшее нам жизнь… Благословенно чрево, носившее нас… Благословенно тело, родившее нас… Благословенно молоко, питавшее нас… Благословенны руки…
Уклониться не удалось. Йанту будто смело, как соринку — веником. Удар не убил ее лишь потому, что был рассчитан на тяжелого воина, а ее, легонькую, приподнял и швырнул о стену склепа. Захлебнувшись болью, Йанта упала на подкосившихся ногах, тут же перекатилась, попыталась вскочить… Меч остался в руке, только пальцы мгновенно онемели, а вот факел она выронила, и теперь тот горел на земле между ней и драугом, угрожающе потрескивая. И снова тварь, не торопясь подходить, оскалилась.