После событий, вызванных Грагардом полубогом, орден Аланара дозволил ученикам в редких случаях обращаться к магии Имурьи. Эта во многом школа бытового колдовства среди прочего в закромах имела простое заклинание изгнания призраков, которое с тех приснопамятных лет обязан был знать любой волшебник, особенно волшебник-путешественник.
Из нездорового странника Дъёрхтард мгновенно превратился в знающего свое дело мага. Душа волка наткнулась на незримую преграду, положив морду на лапы, опустилась к земле и растаяла. Вероятно, в конце жизни зверь был ужасен и несчастен. Гайдоран проводил чудовищные эксперименты, пришивал животным чужеродные части тел, изувечивал магией, превращая в насмешку природе. Но искалечить душу безумный маг не смог - в мир духов отправился величественный, статный зверь. Мысленно Дъёрхтард попросил Люперо его провести.
Маг бродил по лесам еще два дня, в течение которых повстречал еще двух беспокойных волков, кабана, медведя, и даже филина. Лишь однажды попалось окоченелое тело оленя, но никаких следов животной жизни. Лес умирал, в нем не только отсутствовали звери, но не было и насекомых, сохли деревья и вяли травы, в воздухе витал застоявшийся дух разложения. Те дни Дъёрхтард почти не ел, жизнь в нем поддерживала припасенная вода Белого Ихора. Он ушел достаточно далеко от самих руин Парета, чтобы с чистой совестью вернуться к Чабаклычу, но с возвращением все медлил. И хотя дорога его только началась, а преодолеть предстояло немало, он неизменно приветствовал каждый восход и предрассветное время посвящал медитации. Это помогало ему разобраться в себе, своих чувствах и отчасти даже заменяло пропитание. Так, например, он осознал, что был влюблен в красоту Миридис, но не в нее саму, что совершенно не скучает по Келье Покоя и напротив, желает исходить не один, а все миры.
Дъёрхтард откладывал обратную дорогу, говоря себе, что холм, ручей, поваленная высокая сосна, это ориентиры, дальше которых он не пойдет. Но он продолжал идти.
В овраге что-то шумело. Маг замер. Звук повторился - тяжело дышал крупный зверь. Подойдя к бровке, Дъёрхтард в нерешительности остановился.
Лось лежал на боку. Медленно поднимались припорошенные тощие бока, но конечности уже не двигались. Раскидистые рога прочертили тонкие борозды на мерзлой земле, глаз просительно взирал в небо. Но удивительно и ужасно было другое: на месте передних ног у зверя оказались руки. Крупные мужские человеческие руки, лишенные волосяного покрова посинели и вероятно отмерли. На одном пальце печатью прошлого обвилось обручальное кольцо. Услышав шаги, лось попытался поднять голову, но почти сразу вернулся в объятия земли и снега.