— Вот, вот Маргошенька, тогда пойди, посиди у старика. Отдай ему последнюю дань. А я пока вещи ему приготовлю. Пиджачок у него совсем старенький, надо зашить. Рубашечку белую найти, да и так по мелочи надо всё к погребению приготовить. Потом сменю тебя.
— Что вы так переживаете? Давайте завтра я всё куплю, что нужно для погребения.
— Да нет, милая, на тот свет в своём удобней. Не переживай.
— Хорошо, хорошо, — я не стала спорить и побрела в комнату с уставшим от этой жизни Николаевичем.
Взяв с собой Машин плед, я укуталась в него и села в кресло, которое стояло в углу в ногах умершего. Думая о жизни старенького Николаевича, я вспоминала всё, что знала о нём по рассказам Маши. Добрый отзывчивый был человек. Прошло пару часов моего сидения. За дверьми комнаты слышались шаги и вздохи бабы Лизы. Спустив ноги с кресла, закутанная в шаль, я вышла из комнаты:
— Баба Лиза, ничего я на несколько минут отойду, — спросила я заплаканную женщину.
— Ой, Маргош, давай, солдатика попросим посидеть, какая ему разница, где дремать. А потом я его сменю.
— Полицейский он, баба Лиза. Хорошо, — махнула я рукой и вернулась назад обуть тапочки и оставить плед.
Присев в кресло я всунула холодные ноги в теплые мягкие тапочки. Спина, уставшая за день от побоищ, заныла, я прислонилась на мягкую спинку кресла, и моё сознание отключилось, как мне показалось всего на одну минуту. Тем временем баба Лиза тихо разбудила дремавшего на кухне сержанта.
— Сынок, слышишь, сынок, — пойди, поспи в той комнате, не боишься покойников?
Молодой человек замотал головой. Ему, наверное, было всё равно где дремать, лишь бы его не трогали. Как говорится, солдат спит, а служба идёт. Он тихо вошёл в комнату и сел в кресло у противоположной стены, напротив кровати деда Николая.
Вскоре, видно от того, что я заняла неправильное положение в кресле, мою ногу свело судорогой. От боли я резко вскрикнула, не зная, что в комнате нахожусь не одна.
— Ой! — я встала с кресла, и чтобы поправить плед подняла руки вверх, на которых он повис.
В эту секунду я увидела, как с кресла напротив, соскочил молодой парень и с криком: — Он живой! — выбежал из комнаты. От испуга, и невыносимой боли в ноге, я так и осталась стоять с поднятыми руками.
— Кто живой? — услышала я голос бабы Лизы. Послышался скрип осторожно открываемой двери и тут же глухой удар, говорящий о том, что дверь быстро закрыли с другой стороны.
— Свят, Свят, — повторяла бедная женщина. Тут до меня дошла вся суть происходящего и я, превозмогая боль, двинулась к выходу из комнаты. Но тут дверь приоткрылась и в проёме показалась заспанная и удивлённая физиономия сержанта. Увидев меня, он тут же захлопнул дверь и прокричал изменившимся голосом: