— Мы сами удивлялись. Такая цветущая женщина. Всегда следила за собой. Ну, вы знаете, она сначала стала жаловаться на головные боли. Кто из нас не страдает головной болью? Но у неё голова не переставала болеть почти никогда. Ничего не помогало. Появились постоянные приступы рвоты. Тут я подумала, может наша директор все-таки решилась на ребёночка? Может токсикоз такой? Возраст конечно уже не подходящий для родов. Но что поделать? Даже пошутила с ней на эту тему. Потом у неё волосы стали редеть. Да вы и сами всё видели, как она изменилась.
— Может химия какая-то у вас испарения?
— Да бросьте вы! Ну, какие испарения, какая химия? Сейчас знаете, какие краски? Ерунда всё это. А потом это она раньше практикой занималась, а теперь уже давно только руководством, да закупками. Ремонт, клиенты, налоги, столько хлопот. Что вы!
— Может, ещё что-то неординарное вспомните?
— Вы знаете, она с прошлой осени, стала плохо себя чувствовать и у неё начались внешние изменения. А зимой, совершено неожиданно, собралась к себе на родину. Как раз почти перед Новым годом. Точно. Я, почему удивилась, думаю, родных говорила никого нет, а поехала. Зачем? И вообще я думала, что она в Москве родилась. Вернулась, через неделю понеслась в Питер к своему Ники. Я грешным делом подумала, прощается, что ли со всеми? И действии-и-и-тель-но, — Алевтина опять разрыдалась.
— Она сама сказала, что в Ростов поехала?
— В паспорте у неё стоит в графе место рождения город Ростов-на-Дону. Раз сказала на родину, значит куда?
— Бывает так, что место, где прошло счастливое детство или юность называют своей родиной. Всякое бывает в жизни, — ответила я ей и подумала, что именно про Геленджик рассказывала мне Люда. Там ей было хорошо.
Договорившись о похоронах Людмилы и попрощавшись, я вышла из салона. Не успела сесть в машину, как услышала зов Алевтины.
— Маргарита Сергеевна! — она подбежала к машине с небольшой коробкой, — поговорили и забыли совсем! Вот бумаги, которые я собрала, боюсь, потеряются, мало ли что. Тут две записные книжки, тетрадка какая-то, бумаги разные. Я ничего из личных документов в салоне не оставила. Все здесь. Сами разберётесь с ними. А остальные вещи, потом заберёте. И вот ещё что, мне сейчас надо к ней домой подойти. Что-то жутко одной. Не составите мне компанию? Там, конечно, участковый будет, но всё равно…
— А зачем? — удивилась я.
— В морг надо привезти вещи Людмилы Викторовны. Заодно посоветуете, какие вещи подойдут ей, что надо взять, — и Алевтина опять заплакала.
Мне несколько раз приходилось быть у Люды в гостях. Большая трёхкомнатная квартира с окнами в тихий зелёный двор. Отличная кухня — столовая, длинный просторный коридор. Мебель не современная, но добротная: арабская или румынская. В советское время стоила баснословных денег и доставалась по блату. Хрустальные люстры, ковры и всё то, что считалось в то уже далёкое время престижным и называлось достатком. Дачный дом, конечно, выглядел более современно. Мы с Алей прошли в комнату Люды, поняв, что это её комната по наличию трюмо, стоящему в углу.