Два узника молча сжимали друг другу руки под конусом шумящих водяных струй. Да, они не встречались больше с того дня, когда над улицами подымался сизый туман, а шаги тысяч и тысяч людей сливались в грозный победный рокот, который долго не затихал в морозном воздухе. Сколь многое случилось с ними и с теми, кто шагал тогда мимо трибуны, за это, в сущности, очень короткое, даже в масштабах человеческой жизни, время. Непоправимо много...
- Здравствуй, товарищ Фогт.
- Здравствуйте, товарищ Тельман. Здравствуй, Тедди...
- Это случайная встреча? - Тельман быстро огляделся. Но кроме них в душевой никого не было. - Пусти воду.
- Нет, не случайная, хотя я тоже не знал, что увижу тебя, - Фогт отвернул свой кран и, зажмурившись, стал под душ.
- Надзиратель? - спросил Тельман, утверждая скорее, чем спрашивая.
- Да, товарищ Тельман. Пусть тебя не смущает его железный крест. Это надежный человек и старый член СДПГ. Он носит побрякушки из-за нацистов. Боится, чтобы не докопались до его прошлого. А чего бояться? Рядовой социал-демократ, герой войны. Таких не преследуют. Но он честный человек и очень сочувствует нам. Товарищи сказали, что на него можно положиться, к тому же он участвовал тогда в демонстрации...
- Ладно, не будем терять времени! Поскорее расскажи, что произошло после моего ареста. Я же почти ничего не знаю. Кого еще взяли?
- Многих, товарищ Тельман. Почти все депутаты-коммунисты были арестованы сразу же после выборов. Большинство руководящих работников партии...
- Но подполье функционирует?
- Да. Еще при мне была распространена листовка "Наша борьба за революционное свержение фашистской диктатуры и за новую Советскую социалистическую Германию". Налаживается работа в эмиграции...
- Связь у тебя есть?
- Подо мной сидит наш товарищ, он уже кое-что наладил, думаем посвятить надзирателя.
- Что думают о нем на воле?
- Его проверяли. Сначала он нес наружную службу и лишь недавно перешел сюда, в Алекс. Наши сразу же вошли с ним в контакт.
- Очень хорошо. Связь сейчас важнее всего. Как только наладите, сразу же дайте мне знать.
- Обязательно, товарищ Тельман.
- Я только что встретил Димитрова, его куда-то вели.
- Да, я знаю, что он здесь. Нацисты готовят показательный процесс против Компартии.
- В связи с рейхстагом?
- Да. Димитров, очевидно, будет первым.
- Это понятно. "Рука Москвы"!.. Сначала они попытаются продемонстрировать перед мировым общественным мнением, что агенты Коминтерна подожгли рейхстаг, потом обрушат судебное преследование на партию. Это наступление на коммунизм в мировом масштабе, товарищ Фогт... Но они не знают Димитрова, не знают нас! Мы, коммунисты, сами должны быть заинтересованы в открытых процессах, чтобы сорвать маску с фашистов. Понимаешь, товарищ Фогт? - Тельман как будто не замечал, где они находятся. Он рассуждал спокойно, но с необычайным подъемом, словно не было скользкого каменного пола, желтых тоскливых стен и льющейся воды. Фогт видел перед собой человека, которого хорошо знал по выступлениям на митингах, заседаниям в Доме Либкнехта. И говорил он все так же просто и ясно, может быть, даже слишком просто, без полутонов, как будто никогда не знал сомнений и не делал ошибок. Лишь потом, когда Фогт мысленно воссоздал свою последнюю в жизни встречу с Тельманом, он увидел то, отличное от прежнего, что было в словах Тедди.