Всё ещё под действием алкоголя, придающего мне храбрость, которой в иное время не было и в помине, я поднесла руку к его лицу и, нежно проведя ладонью по слегка колючей от проступившей щетины щеке, задержалась пальчиками на тёплых и невероятно мягких губах:
– Ты такой красивый, – не успела подумать я, как поняла, что произношу это вслух. Чувствуя непреодолимое желание ощутить губами то, что чувствовали мои пальцы, я, отбросив всякий стыд, прижалась к его рту.
Если бы он в тот момент оттолкнул меня, пристыдил, я бы, наверное, умерла на месте, но он поступил иначе. Глухо застонав, он с такой силой прижал меня к себе, что я на какой-то миг всерьёз испугалась за сохранность своего позвоночника. Впрочем, все опасения разом выветрились из головы после того, как его губы раздвинули мои в совершенно волшебном поцелуе, от которого разлетелись в стороны все сомнения вместе с последними крохами разума.
То, что происходило с нами в полнейшей темноте, в машине, в чёрт знает какой глуши – всё отошло на задний план. Имели значение лишь его поцелуи и умелые руки, творившие чудеса с моим ставшим абсолютно податливым телом.
Ласки этого зрелого мужчины сильно отличались от некоторой порывистости, и я бы сказала даже неуклюжести Майка. Всё что он делал, делал не спеша со вкусом, получая от близости максимум удовольствия и щедро делясь им со мной. Словно опытный музыкант он великолепно знал, на какие струны нужно нажимать так, чтобы я, как послушная руке маэстро скрипка издавала ту музыку, которую он хотел слышать. То ускоряя темп, то замедляя, он доводил меня до такого состояния, когда я, отбросив всякий стыд сама начинала умолять его о том, чтобы он не останавливался. И он, словно повинуясь продолжал свою сладостную пытку раз за разом вознося меня к самим звёздам, которые были так близко, что слепили глаза своим ярким светом…
Я не помню, как мы возвращались домой, вероятно от того, что успела крепко уснуть к тому времени. Теперь по крайней мере стало понятно, почему я полуголая находилась в своей постели…
Догадываюсь, какое жалкое зрелище я из себя представляла. Стыд и угрызения совести с новой силой навалились, грозя раздавить своим огромным весом.
Страшно представить, что он мог подумать, когда увидел меня на стойке в баре. Наверняка сотню раз пожалел, что привёл в свой дом и доверил воспитание не шибко отличающегося по умственному развитию от меня племянника. Да, конечно он был джентльменом до мозга костей, поэтому не бросил меня там одну. Рискуя собой, он спас меня от участи, которая могла быть похуже смерти – быть изнасилованной пьяным уродом на заднем дворе того же самого заведения. В лучшем случае, если бы насильник был один, в худшем… брр, такое даже представлять не хочется, жутко. А то, что было в машине? Разве можно назвать вменяемой ту, что едва не угробила их обоих? А затем, вместо того чтобы молить о прощении и обещать, что подобное впредь не повторится, я, потеряв всякий стыд, сама же его и соблазнила! Как дешёвая проститутка прямо в машине!