От лагеря нас отделяло два часа пути, но усталость, усиливающаяся метель и опустившаяся на тундру тьма делали этот путь невозможным.
Мы распрягли упряжку, кое-как вырыли снежную яму и легли. Собаки окружили нас своими телами, тесно прижавшись друг к другу. Теперь у нас с ними была общая судьба и общий шанс, быть может, один из тысячи...
Не знаю, сколько времени мы находились в забытьи. Но видимо, немало, так как все шесть собак упряжки погибли. Прекрасные голубоглазые лайки: мерзли, отдав свое тепло и сохранив нам жизнь. А нашли нас двое корякских охотников. Нашли совершенно случайно, по струйке пара, поднимавшегося над большим сугробом, готовым стать очередной братской могилой для каюров и их собак...
Взгромоздив наши стылые тела на свои нарты, они потопали за нами следом. В отличие от камчатских лесных эвенов, предпочитающих широкие, обитые шкурами лыжи, коряки — тундровые жители — издревле для передвижения по снегу пользуются деревянными снегоступами. Бегают они в них довольно ловко, помогая собакам тащить нарты с поклажей. Таким же образом коряки доставили и нас в свое небольшое стойбище, лежавшее, как удалось потом выяснить, в стороне и от единственной тут дороги, и от зимников. Несколько стандартных чумов да с десяток охотников со своими семьями — вот и все поселение.
К счастью, рация у них была, и о нашем спасении удалось сообщить. Гонка двинулась дальше, а мы остались залечивать простуду, обморожения и ожидать вездеход МЧС, который был обещан нам лишь через несколько дней. Лекарства у меня были, но мы больше рассчитывали на отдых и питание.
Через 3 дня мы были практически здоровы и стали топтать окрестные сугробы, осваивая ходьбу в корякских снегоступах. Занятие было совершенно бесцельным, но делать было нечего: поселение жило своей привычной суровой жизнью, и лучшее, что мы могли делать, — это не мешать им, наблюдая за всем со стороны в ожидании вездехода.
И тут, как принято говорить, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Самый старый человек племени собрался помирать. На Руси в старину тоже практиковался подобный обычай, когда старик сам ложился в собственный гроб и тихо, светло и достойно покидал этот мир. Вот и этот охотник объявил семье, что пришла пора ему умирать...
Это мы узнали уже позже, когда стали расспрашивать коряков о том, что за суета вдруг с утра возле одного из чумов и почему охотники не уехали, по обыкновению, в тундру. И тут нам, опешившим от новости, сообщили, что вечером будут похороны деда Николая (у коряков уже давно русские имена), поэтому все люди ходят к нему прощаться...