— Елена! — позвал я. — Ты слышишь меня?
Она повернула голову в мою сторону. — Да, милый.
— О чём ты думаешь?
— Меня беспокоят документы, которые остались от Бориса, — сказала она. — От них надо избавиться.
— Каким образом? — спросил я.
— Их нужно передать в полицию.
— Нет, — категорично отрезал я. — Я должен сам во всём разобраться. Если документы передать полиции, то толку от этого не будет. Там в записке есть такие слова: «В своей смерти прошу винить «ЗЭК». Может быть, это «Закрытый Элитный Клуб», а может фамилия, имя, отчество убийцы. Эта фраза не даёт мне покоя.
— А что было написано в другой записке Бориса, о которой ты говорил? — спросила Елена.
— Другая записка!?
— Ах да! Была записка, которую Борис написал перед самой смертью.
— Так её, наверное, приобщили к отказному материалу, — сказала Елена.
— В том то и дело что нет, — изрёк я, вспоминая тот день. — Тогда я был шокирован смертью Бориса и когда прочитал записку, то машинально сунул в карман.
— Значит, она там лежит, — сказала Елена.
В ворохе грязного белья я отыскал спортивные штаны. Из кармана вытянул скомканную бумагу. Это была предсмертная записка.
Я вернулся к Елене. Она пробежала глазами строчки, потом сказала: — Принеси документы, мне нужно с ними ознакомиться.
Я принёс пакет. Елена изучала документы. Я сидел рядом и молча наблюдал за ней.
Через некоторое время она положила рядом две записки. — Посмотри. Они написаны разными людьми, — вымолвила она. — Очевидно, что записка из пакета написана Борисом, а вторую писал человек, который пытался подделать его почерк. Но почерк, как будто знакомый.
Я внимательно стал сличать почерки, было видно явное расхождение в буквах, стиле и манере письма. — Предсмертная записка написана не Борисом, — подтвердил я.
— Это очевидно не вооружённым глазом, — сказала она. — Значит истинные виновники умышленного убийства, пытались этой запиской замести следы. Но сделано это было не профессионально. Если бы ты не забрал записку с места преступления, то следователь бы не вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Записка это явная улика. Остаётся только найти убийцу.
— Ты думаешь, оперативники стали бы сличать почерк Бориса с другими его записями?
— Разумеется, — сказала она. — И выявили бы расхождения.
— Я могу объяснить им всё, как было на самом деле.
— Тебе никто не поверит, а если поверят, то не захотят ворошить это дело, потому что на учёте в полиции появится новое нераскрытое преступление — глухарь или висяк. А это им будет портить статистику раскрытых преступлений.