Скатившись с кровати, подхватила лежащую на полу рубашку, прикрывая обнаженное тело. Мейджин, не Джи, поднялся и сел на кровати, наблюдая за моими судорожными попытками прикрыться.
— Что случилось?
Боже мой, даже голос изменился, а воздух наполнился бархатными переливами. Меня затрясло, как в лихорадке, но вместо того чтобы заплакать, я расхохоталась, дико и неудержимо.
— Мейджин! — то единственно возможное слово-имя, которое требовалось в данной ситуации.
Он все понял, его лицо исказилось, можно было подумать, что ему больно. Нет, это мне больно, а он, он гад! Старый расчетливый ящер! Ненавижу!
— Лиля, успокойся, — он протянул ко мне руки, отчего я шарахнулась в сторону.
— Не подходи ко мне! — я отчаянно замотала головой.
— Ты обещала выслушать меня.
— Я обещала Джи, а не тому, кто сжег меня… — голос звучал зло, но слезы все равно капали из глаз.
— Меня там не было, — его слова прошли сквозь меня. Я заткнула уши руками и закричала.
— О чем ты говоришь!!! Маска, платье, манера держаться… Мне не нравится когда из меня делают дуру!
— Меня там не было, — четко повторил он, — я с посольством уезжал в Оши.
— Я тебе не верю. — Простонала я, зябко обнимая себя руками. — Знаешь, каково это — сгореть заживо? Чувствовать, как кожа медленно плавится, вдыхать запах горелой плоти и не иметь возможности ничего сделать? — его лицо застыло, — тебе нечего ответить?
— Меня предал мой собственный брат.
— Брат… — это слово отозвалось в сердце тупой болью.
— Поверь мне!
Глаза не видели ничего, ноги стали слабыми и больше не держали тяжелого тела, а я все твердила и твердила:
— Не верю, не верю, не верю… — холодный пол обжег, но сейчас это подействовало отрезвляюще. Мейджин дернулся подойти ко мне, но я остановила его взмахом руки.
Мне нужно было время обдумать, осмыслить. Пусть говорит…
— Расскажи. — Кажется, он не поверил своим ушам, медленно встал с кровати.
Не сейчас, — подумалось мне, и я отвернулась, чтобы не видеть соблазнительно-обнаженного тела. Решив также воспользоваться моментом, натянула на себя рубашку. С пола пришлось встать, потому что холод становился слишком опасным. Переместившись в кресло, я первым делом вытерла слезы, подбросила в огонь несколько поленьев, чтобы стало хоть немного теплее. Мейджин успел одеться, но подходить не спешил, замерев на границе света.
Сейчас, когда он не пытался скрыть свой истинный облик, я не ощущала ничего, кроме злости и раздражения. Не было тех вызывающих отвращение невидимых рук, ни желания преклонить колени, рабски растягиваясь на полу. Я даже начала сомневаться, а то ли видели мои глаза во дворце?