– А радости нет, – сказал Илья.
– Вот то-то и оно, – вздохнул князь. – Как ты думаешь, отчего?
– На место этим супостатам другие придут.
– Я ошибки моего отца не повторю! – перебил его князь. – Я здесь гарнизон оставлю, тут дружина будет стоять из воев отборных, славянских, и теперь эта держава – наша!
– Отец твой не глупее тебя был, – возразил Илья, – и не меньше твоего о приращении державы помышлял. А коли не ставил тут дружины, стало быть, некого было оставлять. Да и так рассудить: ты дружину тут оставишь, а она через малое время тебя и предаст!
– Почему? Почему предаст?
– А баб заведут, детишек. И станет им край этот твоего Киева милее.
– Менять буду! Менять гарнизон почасту!
– Все равно! Как ни меняй! У хазар, хоть разбитых, хоть сильных, закон есть. Держат они завет свой: кто от Моисея, кто от Магомета – каждый придерживается, а у руси и славян закона нет. Потому они тебя сильнее, хоть ты и победил.
Князь не перебивал. Илья коснулся самой больной его сердечной заботы.
– Вот ты сейчас пьешь-гуляешь, потому что сегодня ты сильней, но и на твою силу окорот найдется! А за победу-то еще сколь платить! За корабли эти греческие, за доспехи, за все, что византийцы дали…
– Царьград у нас дружбы ищет.
– Верно. Ищет. А для чего? Чтобы мы воев ему своих давали!
Князь чуть не вскочил от неожиданности.
– Откуда ты знаешь?
– А чем ты еще расплатиться можешь? – сказал Илья, не подозревавший о византийском договоре с Владимиром. – У тебя казна истощена вовсе. Никакого припасу нет, и добыча, что в Тьмутаракани взяли, мала, для расплаты не годится.
– Да мы Хазарию сокрушили, которая с Византией в Крыму воюет! – закричал князь.
– Сокрушили – молодцы! Да только, князь, пузо старого добра не помнит. С тебя византийцы новой службы потребуют.
– А я откажусь! – как маленький капризный ребенок, ответил князь.
– А войско немыслимое, кое ты собрал, чем содержать станешь? А?
Князь замолчал.
– Не говорил я тебе прежде, – сказал Илья, – не велели мне старцы. А вот теперь скажу. Крестился бы ты, Владимир! Ходил бы в руке Господа нашего Иисуса Христа, под защитой его.
– Да!.. – вскинулся князь.
– Молчи, молчи лучше, греха меньше! – цыкнул на него Илья, и князь даже растерялся. – Молчи! Я сказал – ты услышал, а там Господь сам управит и найдет, как тебя вразумить. А не достукается через упрямство твое, так и чудо явит. Ежели ты ему нужен!
– Да… – опять хотел возразить князь, но, что сказать, не нашелся.
Он ушел от Ильи совершенно сбитый с толку. Победа, ради которой они шли сюда, больше ему победой не казалась. Смутная тревога теперь оформилась: за спиною князя нет державы, а есть собранные, в том числе и насильно, племена. И рассыпаться это может в один день. При первом же поражении князя войско пойдет по домам, и его ничем не остановишь. Не видя выхода, князь, как всегда, пошел в загул. Хазарские купцы из Тьмутаракани, что прятались во время штурма неизвестно где, вернулись и привезли караваны черных рабынь. Притухшая было гульба вспыхнула с новой силой, а Илья ее иначе как кромешной и назвать не мог.