Происходило это помимо его воли. Так, ни разу не поговорив ни с Борисом, ни с Глебом, видел он на них печать избранности, видел свет, от них исходящий. Но странные чувства рождал этот свет. Хотелось пасть на колени и рыдать, каясь в прегрешениях своих, изнемогая от жалости к человекам…
Когда же смотрел он на Ярослава, то видел его четко, словно молодыми глазами рассматривал. Видел каждый порез на его подбритых щеках, каждый волос в молодой бороде, словно и не человек он был, а какая-то диковина хитростная, по разуму изготовленная искусным мастером. Ни разу при нем не сказал Ярослав лишнего, ни разу не ответил невпопад, ни разу не смутился, не покраснел, как Борис и Глеб – братья его сводные.
Но смотрел на него Илья и, вопреки мнению многих бояр думных, провидел в Ярославе властителя мудрого. Не мог объяснить почему, но, если бы его спросили, кто здесь князь среди сынов Владимира, он бы на Ярослава указал. Объяснить сего он не мог. Не по разумению, не по ведению это ему открывалось. Иной, говоря о Ярославе, ничего бы хорошего о нем не сказал. Княжил Ярослав во Новгороде жестоко, и горожане его боялись и не любили. Он навел в город варягов заморских и во всем потакал варягам, в Новгороде живущим. Дружина его была буйна и жестока, как при Святославе-язычнике. Повсюду горожан утесняла. Но Ярослав дружине и варягам во всем потакал, а чуть горожане смущение какое вершили, выводил варягов с мечами обнаженными – порядок устанавливать. И все же он казался Илье правителем! Объяснял он себе это так же, как и в те дни, когда Владимира увидел: Господь-де выбирает и помазует на царство не по замыслам людским, и нельзя воле его противостоять или на свою волю надеяться!
А вот третья сила была страшна для Ильи! Когда смотрел он в сторону Святополка, то постоянно видел темную тень за его спиною. «Сатана за ним стоит», – шептал он. Княжич Святополк, росший бирюком-одиночкой, от кого не скрыть было его сомнительного происхождения и нелюбви отца, князя Владимира, женившись на сестре Болеслава I, короля Польши, обрел сразу и верного друга, и любящую жену, и призрачную надежду на полную княжескую власть. Ее, эту надежду, умело поддерживал и развивал в его душе Рейнборн Колобжегский – ксендз, приехавший как духовник сестры Болеслава. Он сразу, будто в открытой книге, прочитал в больной душе Святополка и его тоску по близким, и жажду мести, и желание возвыситься над братьями…
– Сатана… сатана… – прошептал Илья, мысленно проходя весь путь Святополка и понимая, какие греховные струны задевал умелый ксендз в душе княжича. – Гордыня, дух несмиренный, жажда мести, алчность – вот врата адовы!..