– Ну вот! – сказал Илья, поднимая Одихмантьевича. – Пришел и на крапиву мороз… Кончились разбойства твои.
Соловей тяжело вздохнул. Прикрыл единственный теперь свой зеленый глаз. Бой на болоте прекратился. И соловьевичи, и карачаровцы стояли опустив мечи. Но победа была за гриднями Ильи. Пять разбойников валялись на гати, со стрелами в головах и в горле. Двое сидели, пытаясь выдернуть каленые жала из рук и ног, а среди карачаровцев не было даже ни одного раненого.
– Убивать будешь или хазарам продашь? – вдруг по-славянски спросил Одихмантьевич.
– И убивать не буду, и торговать людьми не стану! Наш Бог милосерден и милосердным прегрешения прощает, а я Спаса моего Господа всем сердцем люблю. Видишь вот, он мне на тебя победу даровал!
– Твой Бог сильнее наших! – признал Соловей.
– Он добрее ваших, – сказал Илья. – Господь наш Иисус Христос заповедал христианам со всеми в мире и любви жить. И мы с тобой воевать боле не станем, а мир сотворим. И людей я твоих неволить не буду, и другим не дам. А вот тебя повезу в Киев, ко князю Владимиру, – ты в его вотчине разбой вел, ты с ним и говорить станешь, как дале проживать намерен.
– Я твой пленник, – сказал своим пришепетывающим говором Соловей, – мне спорить не приходится.
Он как-то затейливо присвистнул, и воины его покорно побросали мечи. Вместе с гриднями Ильи они перевязали раненых, посадили их на коней и пошли в селение Соловья.
Оно было похоже и на Карачарово городище, и на славянские поселения. Тот же частокол, те же рвы и валы. Только сделано было все поплоше, надвратной башни не было, да и угловые были без задней стены: так, только лучникам прикрытие. Видать, полагались местные обитатели не на крепкие стены, а на дремучие леса.
Ворота городища распахнулись, и под вой и причитание белобрысых и конопатых женщин карачаровцы и пленные въехали внутрь. Ото всех домов-полуземлянок бежали мужчины с рогатинами, копьями и луками. Но Одихмантьевич что-то просвистел, и они убрали оружие. На своем свистящем и шипящем языке он что-то сказал старикам, которые кучкой стояли на площади, и те покорно разошлись. Через некоторое время они вернулись. И стали бросать к ногам Бурушки медвежьи шкуры, шкурки белок, горностаев, куниц, а поверх всего кожаные мешочки с деньгами – это был выкуп за пленных.
Илья посмотрел монеты. Деньги арабского серебра были явно хазарские.
– Откуда серебро? – спросил Илья.
– Торгуем, – уклончиво ответил Одихмантьевич.
– Людьми? – спросил Илья, показывая на загоны и срубы, где горами лежали деревянные шейные колодки, в которых водили рабов. – Вот что я вам скажу, соловьевичи… – своим низким голосом пророкотал Илья. – Ваших пленников отпускаю без выкупа. Но вам зарок кладу: ежели опять хазарам людей ловить станете – вернусь и селение ваше все разорю и выжгу, а вас самих в полон отдам!