Совсем недалеко от Чернигова выскочили на дорогу всадники. Ополченцы всполошились, но оказалось, что это «свои поганые» – торки. Было их два десятка. Подскакали они на хороших конях к Илье, и дрогнуло его сердце, когда он увидел их оружие, посадку, одежду, а более всего – когда услышал тюркский язык, который был ему понятен.
– Ты кто? – спросил старший всадник.
И сидень карачаровский неожиданно для себя ответил тюркским словом:
– Богатырь. Илья, сын Ивана-христианина.
– Вижу, что богатырь, а какого ты племени? – все так же по-тюркски спросил старший всадник.
– Деды вышли из земли Каса, каганата Хазарского, ради веры православной, – по-славянски ответил Илья.
– Ты похож на нас, – сказал горбоносый и темноглазый воин, – и одет и вооружен ты не по-славянски.
– Христос – моя отчина! И племя мое, и род мой, – чтобы не вдаваться в лишние толки, сказал Илья.
– В Киеве я видел христиан, – сказал торк. – Удивительные люди. Как можно молиться тому, чего нет? Я их спрашиваю: покажите своего Бога… Они говорят – он невидимый и везде. Как это может быть?
– Ты живешь? – спросил Илья.
– Живу, – насторожился торк.
– Покажи мне, что такое жизнь!
Ошарашенный торк замолчал.
– Вы-то откуда? – переходя к делу, спросил Илья.
– Да мы сторожа киевская, княжеская. Татей да разбойников по дорогам гоняем, заставу держим.
– Что ж вы печенегов проворонили? – сказал Илья.
– А ты знаешь их сколько? Почти с тысячу! А может, и больше, если еще другими дорогами идут! Мы, как положено, в Киев весть дали, а сами подмоги, дружины княжеской, ждем.
– И давно ждете?
– Вторая неделя пошла!
– Стало быть, либо не дошли ваши вестники, либо князь вас бросил! Тут езды-то хлынцой, сказывают, три дня не будет.
– Наше дело печенегов ведать, а не биться с ними.
– Ну и чего вы ведаете? Стоят канглы под Черниговом?
– Стоят! Уж всю траву коньми приели! Скоро в обрат тронутся.
– Отсидятся, стало быть, черниговцы в осаде?
– А как же! Там и стены, и башни – все в исправности. Да печенеги города брать не горазды! Они округу зорят, а на стены нейдут.
– А округу, говоришь, всю разорили? И полон большой?
– Большой.
– Ну что, мужички! Надо под Чернигов идти!
– Знамо, надо! – закивали мужики черносошные. – Нельзя полон упускать!
Илья отобрал из мужиков посноровистее, посильнее – тех, кто и в кулачном бою в первых бойцах ходил да и ополчался не единожды. Наказал им по пять, по шесть человек при каждом конном состоять и любой ценою за ним следовать, чтобы пешие тяжеловооруженного всадника стащить на землю не могли. Но это не спервоначалу, а когда сойдутся дружины в тесном бою, где несть коннице простора и негде бойцам расступитися. А по первости бой вести налетом-наскоком, чтобы не поняли канглы, сколь малое число на них нашло. И главное, полон отсекать, отгонять людей к лесу, слобонить и на волю пущать, да не давать их, бегущих, всадникам печенежским рубить.