Афродита прекрасно понимала — если выдаст себя, волоокая тут же побежит к повелителю с криком: как можно верить это обманщице! Она скрыла от нас, что вновь обрела силу! В Тартар ее! Немедленно! Только там этой лгунье место! Изгнанница сделала попытки приподняться и при этом довольно неудачно оперлась на ногу.
Боль в лодыжке стала настолько невыносимой, что несчастная с трудом сдержала стон. Самое жуткое заключалось в том, что она просто не знала, как следует поступить. Вариантов было несколько. Первый, самый простой. Взлететь как птице в небо. Надо полагать этого и ждет ее соперница. Второй посложнее — послать слугам гонца, дабы он поведал о случившемся. Но где его найти в такой темени? И третий — начать звать на помощь. Хотя кто ее кто здесь услышит? И вообще, кому и какое до нее дело?
Отчаяние вновь охватило богиню. Есть она — нет ее, что изменится в жизни Кипра? Точно также будет по утрам вставать солнце и волны биться о берег… И тут Афродита не выдержала и разрыдалась в голос.
* * *
Последний раз Афродита рыдала так, когда дельфины несли ее по синим волнам Срединного мора. Казалось, что мешало отправиться на прогулку в сопровождении стражи, как делали все знатные кипрские особы. Охранники семенили бы на приличном расстоянии, готовые в любой момент броситься на помощь. Верные Ефросинья и Аглая важно шли бы рядом. Но общество воинов, постоянно бряцающих оружием, напоминало о прежнем романе с Аресом, а бесконечная болтовня подруг порой доводила до исступления.
— Ты слышала, великая, — трещали сороки, — царь Эфиопии взял себе в жены юную дриаду, а она превратилась в дерево. Теперь правитель сидит на лавочке под сенью дуба и льет горькие слезы. А послушал бы свою родительницу, женился бы на смертной, то растил бы наследника… Ой, а критский герой влюбился в наяду и теперь не знает, что делать. То ли жениться по законам, завещанных Зевсом, то ли отправляться совершать очередной подвиг… Ой, а у правителя Писидии украли единственную дочь…
Подобное, порой одно и тоже, с той лишь разницей, что менялись главные действующие лица, приходилось слушать сутками…
— Я согласна, — глотая слезы, прошептала Афродита, — еще тысячу лет слушать глупую болтовню, только пусть скорее закончится ночной кошмар!
Богиня не заметила, как начала причитать вслух. Такое не происходило всегда, когда она находилась в отчаянии. Ей было совершенно наплевать, что сейчас о ней думает Гера. Главное, выплакаться, а дальше будь, что будь. Но чем дольше она плакала, тем меньше ей хотелось это делать. На смену отчаянию пришла решимость. В результате истерика прекратилась так же неожиданно, как и началась. Всхлипнув еще пару раз и убедившись, что слез больше не осталось, решила ощупать свою подвернутую ногу. Беглый осмотр показал — кости целы, следовательно, просто сильный вывих. Штука довольно неприятная и болезненная.