Поняв, что смертная ни под каким предлогом не будет разбираться с Афродитой, пришелицы, казалось, совершенно потеряли к ней интерес. Они, словно позабыв зачем явились во дворец, увлеклись разговорами о нарядах…
Вдруг до ее слуха донеслось:
— А то что ты оденешь завтра на праздник?
— Я пойду в хитоне цвета вечерней зари, а в волосы вплету венок из весенних гиацинтов! А ты?
— А мне так хочется надеть зеленый с оранжевой каймой! Мне его некогда соткала Арахна! Только вдруг еще кто-то захочет быть в таком же? Слышала что в отместку мне местные мастерицы сделали нечто похожее и за бесценок продают на рынке в Пафосе! Представляешь, как начнут смеяться фавны, когда увидят в этом наряде увидят меня и кого-нибудь из смертных!
Услышанное жутко возмутило царицу. Словно в этих тряпках заключен смысл жизни! И они после этого еще смеют сетовать на Афродиту! Желая привлечь к себе внимание, посмотрела в сторону прибывших и несколько раз громко кашлянула. Никто не обратил на нее внимания. Тогда постучала ногой по полу, а когда и это не помогло, призывно хлопнула в ладоши. Только после этого гости повернули в ее сторону головы.
— Тебе чего? — подозрительно промолвила Гестия.
Царица просто онемела от подобной наглости. Вот это да! В конце концов, если им надо обсудить, что оденут на праздник, то зачем было прилетать на Кипр и посещать дворец? Можно было остаться на Олимпе и там решить все вопросы. Клеопатра схватилась за голову. С кем собралась проучить неверного супруга — с пустыми болтушками! А ведь так все хорошо начиналось…
Брошенной супруге надоело слушать их болтовню и, она, набравшись храбрости, произнесла вкрадчиво:
— Уважаемые небожительницы, а вы не забыли, зачем прибыли?
Богини замолчали и удивленно посмотрели в ее сторону. В их взорах явственно читалось: да как ты посмела нас беспокоить? Пауза затянулась.
Первой не выдержала Афина.
— Стоило ли нас отвлекать подобными пустяками! — искренне возмутилась она, — разве не видишь, как мы заняты?
И тут же, без всякого перехода, ехидно поинтересовалась:
— Боишься?
В низком голосе Афины зазвучало нескрываемое презрение:
— А ты думаешь, мы не боимся? Ведь в первую очередь пострадает наш имидж богинь. Люди нас обвинят в самом страшном грехе — зависти, и перестанут нам поклоняться. При этом заметь — наши паскудники ничего не боятся! Хочешь посмотреть, как Адонис нежно ласкает Афродиту? Разве он когда-нибудь так целовал тебя? Хочешь послушать, какие слова шепчет ей в розовое ушко? Неужели ты позволишь им обоим остаться безнаказанными? Ее надо уничтожить! Не будет ее — не будет любви. У нас на Олимпе наступил покой. Придет покой и к вам!