…Стою над самой собой. Но этого не может быть, потому что я собственными глазами вижу себя саму, сидящую на диване с запрокинутой головой. Мои веки смежены, рот полуоткрыт. На столике неподалеку стоит пустой бокал из-под вина. Не помню, чтобы я его сюда приносила. Но каким образом я вижу саму себя? Что происходит? На меня накатывает паника, и я чувствую, как что-то неодолимо тянет меня изнутри – в точности как в том моем сне, в котором я видела комнату Адама, – а потом мои глаза открываются и я снова сижу на диване.
Мое дыхание теперь размеренным не назвал бы никто, я сижу на диване, совершенно проснувшаяся и подобравшаяся. Что за хрень? Смотрю на столик и вижу бокал из-под вина, который я, видимо, машинально поставила туда после ухода Дэвида. Что за чертовщина со мной творится?
Адель
Наблюдаю, выжидаю, учусь, практикуюсь. Мои дни заполнены, как никогда на моей памяти, и это восхитительно. Когда Дэвид наконец является домой, на мне туфли на высоком каблуке, подходящие к наряду. Приятно принарядиться и почувствовать себя красивой женщиной. Кожа на правой ноге между пальцами лопнула и покрыта струпьями, но боль, которую причиняет мне каждый шаг, абсолютно того стоит, точно так же как и усиливающийся зуд. Это напоминание о том, что я все контролирую. Они помогают мне удержать контроль. Как бы там ни было, новое умение освоено. Можно приступать к этой части моего плана, и я радуюсь, что наконец-то могу отделаться от восторженного мозгляка Энтони.
Ситуация начинает развиваться стремительно. Луиза, мой маленький терьер, ухватилась за косточку, подкинутую мной, и я знаю, что она ее не отпустит. Мне очень любопытно посмотреть, куда это ее заведет, как она разыграет мою игру. Я не могу целиком и полностью контролировать то, как все будут вести себя в сложившихся обстоятельствах, но тем оно и интересней. Я делаю ставку на личность каждого из них, и пока что ни Дэвид, ни Луиза не обманули моих ожиданий. Дэвид, может, и специалист по человеческим душам, зато я знаю, что движет людьми. И умею приспосабливаться.
Из кухни доносятся восхитительные запахи; он подходит и останавливается в дверях. На ужин у нас сегодня домашняя паста карбонара с салатом аругула, и я лично намереваюсь воздать ей должное, даже если он к ней не притронется. Он стоит, прислонившись к косяку, но не переступая порога. Вид у него кошмарный. Если так будет продолжаться дальше, его репутация в клинике будет необратимо испорчена.
– Я смотрю, ты все изображаешь степфордскую жену.
Он произносит эти слова с улыбкой, со свойственным ему извращенным юмором. Он смеется надо мной, над моими нарядами, над моей стряпней и над всеми моими усилиями. Я изображаю обиду. Я испытываю обиду. Он уже больше даже не делает вид, что любит меня.