Маргул покосился на него с явной, но не злой насмешкой. Понял, что амайе имеет в виду вовсе не ближайшие пару дней, и буркнул:
- Хотелось бы навестить маму и сестру. В последних письмах они очень просили меня приехать.
- Хорошо. Тогда для начала возьмем курс на Хасатинию, а потом уже двинемся к Белым Берегам. Подождем тебя в порту и...
- Не надо, - отказался картограф. - Я сам приеду. Его Величество Алетариэль, вне всякого сомнения, пожелает обсудить с вами абсолютно все, что взбредет в его безумную голову. И вам придется торчать в порту Вольгеры, пока не грянет война или что-нибудь подобное, такое же масштабное и страшное.
- Алетариэлю скучно, - попытался оправдать друга Мильт. - Он торчит в белобрежье уже много лет, причем безвылазно. Захватить империю Ильно не может, в Загорье не кажет носа из уважения к сородичам, а остальные королевства в той или иной мере уже ему подчиняются. Слишком велика власть, слишком велика ответственность. Я бы ни за что не согласился занять его трон.
- Я бы тоже, - хмыкнул подросток. И встал, поправляя манжеты белой, сшитой на заказ рубахи: - Пойду посплю. Доброй ночи, капитан.
- Приятных сновидений.
Амайе проводил Маргула рассеянным взглядом, зевнул и лег, чувствуя спиной прохладные, шероховатые, знакомые до каждой мелочи доски. Спускаться в свою каюту было лень, да и погода не располагала - куда приятнее проводить такие теплые ночи здесь, чем в закрытом со всех сторон пространстве.
Картограф поедет домой, Эхэльйо вернется к родителям, Эльва собирается проведать старшего брата - то есть среднего в семье Тиезов. Да и вообще все корсары с радостью разбредутся по харчевням, публичным домам - если сумеют отыскать их в суровом военном форте - и торговым лавкам. К Мильту уже не раз прибегали с полными надежды вопросами, отпустят ли их на сушу хотя бы на полдня - а затем так же стремительно убегали, полные радости.
Капитан бы и сам с удовольствием прошелся по рынку, подыскивая новое оружие, но, насколько он помнил, горцы и эльфы посещали Вольгеру лишь ранней осенью и поздней весной, чтобы не бродить по трактам в чрезмерную жару или холод. И вообще две знаменитые расы оружейников предпочитали встречаться с людьми как можно реже, словно испытывая перед ними страх.
Однажды Хайрен призналась, что ощущает легкую горечь во время бесед со смертными - мол, они умрут, а у меня сохранятся воспоминания. Вероятно, эти воспоминания причиняли Ее Величеству боль, ведь она, по человеческим меркам, уже давно переступила порог жизни. Но амайе никогда с ней не соглашался - наоборот, возражал. Он относился к людям с той же прямотой и легкостью, что и Эхэльйо.