— И что ты хочешь услышать конкретно, Лоцман? — Ирма пока сдерживала зверя, что в виде гнева и нарождающегося бешенства уже вовсю старался порушить хрупкую преграду из здравомыслия и остатков воли, которую наспех соорудило её первое «я», оставшееся на этой незримой границе единственным часовым. И этот часовой не случайно назвал Велеса не по имени, а именно прозвищем, как бы говоря: ещё шаг и стреляю, больше предупреждений не будет.
Ник предупреждению внял, да и невозможно было не заметить, что Ирма пребывала на самой грани. Ишь ты, Лоцман… Давненько она его так не называла.
— Ирма, дорогая, — начал Велес как бы непринуждённо и осторожно, убирая зажигалку обратно в карман. И, как нарочно, тут же отчаянно захотелось курить. — Дело ведь даже не в том, что я хочу услышать подробности относительно того, что ты себе позволяешь с тем же Пашей, например… Кстати, то же интересует и Чака как шефа нашей Службы безопасности. Не очень-то приятно, когда на тебя натыкаются, как на телеграфный столб… Мне куда важнее понять, что с тобой происходит, ты же не можешь утверждать, что ничего с тобой не случилось? Верно? Ирма, да что за дела, чёрт возьми?!
Велес продолжал смотреть куда-то в сторону и поэтому не видел, как та пожала плечами, словно говоря «мне-то что?». Зверь внутри поутих, и часовой расслабился, ружьё опустил. Однако ответа ждали, и пришлось ответить:
— Верно. Происходит. И знаешь что? Мне это нравится и доставляет массу удовольствия! Во-первых, я стала мыслить по-другому. Быстрее, оперативней и куда масштабней, не то, что раньше. Я сейчас компьютер самой последней модели, дорогой! Во-вторых, я и вижу-то по-иному. И мир, и вас, людей, и действую соответственно, — Велес невольно поёжился, он понял буквально, и Ирма не стала его разубеждать. — Но успокойся, всё это служит делу, и ничему более. А вот то, что со мной случилось, касается лишь меня одной, заруби себе это на носу и передай тому же Чаку, если он меня в чём-то подозревает. Повторю: дело никоим образом не пострадает, оно, наоборот, только выиграет благодаря моим новообретённым способностям. Откуда они взялись, вам знать необязательно, достаточно того, что они у меня проявились в полной мере, и проявились тогда, когда это надо, о причинах же умолчим. Пока. Это не главное. Просто верь мне, Лоцман, я знаю, что я делаю и как это делать. Вот главное! А не поиск причин и всяческие сомнения «почему да отчего?». Надеюсь, понял… И вижу, что понял.
Она исподлобья смотрела на него и действительно видела, видела своим недремлющим внутренним оком, с некоторых пор неотьемлющей её частью, как Велес будто расправляет плечи (до крыльев, однако, было ещё далеко); его аура светлела и наливалась золотистым, насыщенным цветом; червоточины и тёмные вкрапления в биослепке его сознания неудержимо таяли и испарялись, не в последнюю очередь благодаря усилиям самой Ирмы — она просто выжигала их своим всемогущим оком, как калёным железом, проходясь им по его ауре, как дворник метлой по захламлённому тротуару. Это было нетрудно — восстановить общую целостность и гармоничность картины, что она тут видела посредством внутреннего зрения, и это ей тоже нравилось: исподволь, играючи даже, но подчинять себе людей, их души, делать их более податливыми и сговорчивыми, больше тебя понимающими и всецело подчинявшихся твоей воле. Как Паша-Мельник, или как любимая женщина Баева, который лезет не в своё дело и который может и способен, она это чувствовала, помешать ей уничтожить то дьявольское отродье, что он и завёз к ним на планету…