— Садись и выкладывай, и желательно факты… Давай, время не ждёт!
Елена после своего заявления продолжала стоять посередине кабинета, у стола, нервно кусая губы, ничего толком не соображая. Ей казалось, что самое главное сказано, а остальное уже дело Гонгвадзе. Однако приказ шефа, но, главное, начальственный тон, быстро вернули её в реальность, заставили собраться и отбросить ненужные сейчас эмоции. Она села в кресло, чуть помедлила, сосредотачиваясь, и начала излагать факты. Как учили и как привыкла за годы работы: сжато, сухо и с точными, лаконичными комментариями, нисколько себя не жалея и не оправдывая. Служба не только подгоняла тебя под свои стандарты, но и наделяла тем внутренним железным стержнем, который не позволял человеку сломаться в самой неблагоприятной и тупиковой ситуации, когда кроме отчаянья и бессилия ничего, казалось бы, уже и не осталось.
Гонгвадзе, выслушав своего аналитика, думал недолго.
— Группе Михайлова — тревога категории «Зеро»! — приказал он дежурной группе быстрого реагирования через Консула, возвращая того в экстренный режим. И поднялся сам. Тяжеловесный, мрачный, с холодным взглядом старого вояки, которого опять позвали с оружием в руках защитить этот мир. Взгляд упёрся в Елену, и у той сумасшедше забилось сердце. Она поднялась тоже. С некими предчувствиями, но готовая к отпору.
— Если вы думаете, что я останусь здесь и буду спокойно дожидаться результатов, то глубоко ошибаетесь! — воскликнула женщина с вызовом.
Взгляд Гонгвадзе слегка потеплел, а в уголках губ даже наметилась улыбка.
— Вот этого я как раз и не думал… Идём, девочка, Баев того стоит!.. И ты тоже, — добавил он после паузы.
Вообще-то воздух сам по себе не мог сгуститься до такой степени, да и с какой стати? Здесь и изначально энерго-силового поля не предусматривалось, оно было там, за периметром. За пределами. Подальше от Энеи, и работало поле в автоматическом режиме. Нас пропустит, её же — нет. Пока это была элементарная предосторожность и суровая необходимость: а вдруг? Что-то?.. Как там, на Мизае?..
Перестраховщики, выругался про себя Ким. Он уже и не помнил, что сам настоял на таких вот мерах предосторожности, для него — обыденно-необходимых. Но сейчас всё это казалось несущественным. Какое силовое поле против такой пси-энергии? Что её может остановить-то на самом деле? Только нечто похожее! То, что он ощущает внутри себя. Нечто запредельное и где-то сумасбродное. Нечто нереальное, что и руками-то не пощупать, и на зуб не попробовать. Чувства. Давным-давно утраченные человеком как видом, но возрождающиеся вновь в его душе. Некий рудимент… Инерция мышления требовала оставить такие домыслы, переключиться на нечто более здравомыслящее, поискать причины в ином, однако сила, что вошла в него недавно, требовала другого — разобраться. И он остановился, уже практически спустившись туда, к девочке, что сидела в обширном боксе и выглядела там до такой степени потерянной и одинокой, что у Баева защемило сердце. Дежа-вю сработало по полной. Тут же вспомнилась угрюмая башня и ворох гнилой соломы. И он, стоящий и не верящий. Только воздух под башней был другим, не таким упругим и осязаемым — сейчас, здесь, её будто невидимый кокон накрыл. Или то же силовое поле. Идти с каждым шагом становилось всё труднее, будто мешал кто приблизиться к девочке. И Баев остановился, но лишь затем, чтоб собраться, сосредоточиться. И сориентироваться, понять: что это такое и как, чёрт возьми, реагировать на происходящее? Почему его не пускают? И кто это его не пускает?!..