Гонгвадзе был не только грамотным руководителем, но и очень хорошим оперативником тоже. Что называется, школа, пройденная не кабинетами, а самой что ни на есть практикой да в полевых условиях. Ему не надо было объяснять, что и как делать в таких случаях. Поэтому, подняв группу Михайлова по тревоге высшей категории, он потом чуть помедлил, посмотрел на Елену, готовую в любую секунду ринуться туда, где её любимый, и защищать Кима от всех бед и напастей мира хоть голыми руками, усмехнулся про себя и вновь опустился в кресло.
— Присядь пока, — ответил начальник Сектора на немой вопрос женщины. Та села. Ноги уже не держали.
А Гонгвадзе через Консула начал собирать кое-какую информацию, воспользовавшись высоким допуском и приоритетом категории «экстра-сверхсрочно». На деле это означало, что все запросы сейчас за его подписью рассматривались соответствующими службами вне очереди и по возможности оперативно, то есть чрезвычайно быстро. Собственно, ему нужно было кое-что уточнить, получить конкретные разъяснения и кое-куда подключиться. Другими словами, подобрать ключи к проблеме и желательно как можно скорее. И у начальника Сектора кризисных ситуаций и оперативных разработок имелись для этого все необходимые полномочия, ресурсы и средства. И информация пришла. Однако далеко не радостная.
Некоторое время Гонгвадзе переваривал, что называется, полученные данные, потом что-то скомандовал Консулу по мыслесвязи и поднялся во второй раз. Теперь окончательно. Выглядел он ещё мрачнее, чем раньше.
— А вот теперь идём. Как ни банально звучит, но дорога каждая минута. Если не секунда…
У Елены в очередной раз ёкнуло сердце. Не надо даже быть аналитиком, чтобы понять, что стряслось нечто из ряда вон. При её непосредственном участии. Будьте же вы прокляты, те, кто всё это подстроил и сотворил!
— Так плохо? — спросила Елена в спину начальника, еле поспевая за Гонгвадзе, стремительно покинувшим кабинет и устремившимся к лифту на посадочную площадку-крышу. Сразу он не ответил, молчал, о чём-то размышляя, и только в лифте произнёс:
— Не хотел говорить, но… Видно, не тот случай.
Внутри у женщины что-то оборвалось.
— Что с Кимом? — хотела спокойно, бесстрастно, но голос предательски дрогнул.
— Не знаю, Лена, ничего толком не знаю. Трэк-браслет молчит, заблокирован или отключен, что, сама понимаешь, в нарушение всех инструкций, а Баев последний, кто их нарушит. Дальше. Группа Тори Доррисон, что мы туда направили, тоже… хм, молчит. Ни у кого из группы браслеты также не отвечают. И ещё одно… Камеры слежения в институте не дают никакой картинки. Словно накрыли там всё каким-то непроницаемым колпаком. Вот и думаем…