Баев напрямую связался со своим шефом, Ираклием Гонгвадзе, человеком серьёзным, вдумчивым и рассудительным. Тот, выслушав своего подчинённого и мгновенно вычленив суть, задал единственно верный вопрос:
— Что будешь делать?
Ким помедлил с ответом, собираясь с мыслями и всё ещё невольно продолжая вслушиваться в себя, мимоходом отмечая второстепенные детали, мешающие восприятию окружающего, раздражающие, как соринка, попавшая в глаз, как надоедливая муха, что зудит и зудит возле уха. Например, его очень донимало то, что он «слышит» доносящийся издалека разнообразный и разносторонний пси-шум большого города и ареала в целом, который мешал сосредоточиться, собраться, чтобы принять нужное решение, выбрать стратегию и подумать о тактике. Шум отвлекал, обескураживал и действовал на нервы. Но тут, неожиданно для себя, он вдруг заставил раздражающие факторы как бы обтекать сознание стороной и запросто сделал из них неразборчивый, несущественный фон: так, находясь у моря, мы почти не обращаем внимания на шум прибоя, вроде бы есть, а как бы и нет — привычный, почти незапоминающийся фон. Он учился!
— Надо бы эту сволочь непременно отыскать, чувствую, здесь подключились некие силы, о которых мы не имеем пока что никакого понятия. И это больше, чем настораживает!.. Короче, сейчас буду. А там решим.
Гонгвадзе призадумался, — на одну проблему стало больше. И как же всё это не вовремя!
В Управление Баев прилетел минут через двадцать, предварительно повозившись с записью разговора, минимум времени затратив на сборы и отдав необходимые распоряжения Сильвестру, посадил свой скаттер на крышу Западного крыла, целиком отданное для нужд их Сектора, затем на лифте спустился на третий этаж и вышел в кольцевой коридор.
Несмотря на вечер, народу тут хватало, хотя это как раз было понятно — Земля находилась в состоянии войны, и Служба Контроля Безопасности, оправдывая название, исправно выполняла возложенные на неё функции, не считаясь ни со временем, ни с затратами, уж слишком ответственные задачи стояли перед ней. Баев слегка поморщился: не любил он суету и мельтешение перед глазами, за годы работы привык к самостоятельности, предпочитая по возможности работать один. Неудивительно, что у себя в отделе из-за такой вот привычки и прослыл он волком-одиночкой, которому многое по плечу, но который в первую очередь надеялся на собственные силы и богатый опыт. Многие думали, что Баев и жил-то в лесу, один, ибо как раз и привык к такому вот подходу к делу и образу жизни, менять который, кстати, нисколько не собирался. Потому что работа инспектора-безопасника как раз подразумевало именно это — целиком, полностью отдаваться