Ким настолько растерялся, осмысливая вновь открывшееся, что просто стоял дубина дубиной, совершенно оглушённый, потерявший дар речи, хлопая глазами и тупо приходя в себя. Надо что-то сказать… А что?.. О, чёрт!
— Здравствуй, Лена… Гм, хорошо выглядишь, — Баев выругался про себя. Чего он несёт, трижды идиот?!
— Спасибо, — женщина растерянно-удивлённо посмотрела на Кима, машинально тронув причёску — каштановых волн, свободно ниспадающих на плечи. — С тобой всё в порядке? Ты сегодня какой-то не такой… Осунулся весь…
— Да, да, в порядке… Гм, извини, я очень спешу, но после обязательно поговорим, ладно? Обязательно! — он несмело прикоснулся к её плечу и, проклиная себя на чём свет, чуть ли не бегом ретировался, переведя дух лишь возле дверей в кабинет Гонгвадзе. Чувствовал он себя сейчас настолько не в своей тарелке, что даже думать об этом не хотелось. Другой бы на его месте радовался, такая женщина его полюбила, всё при ней, и голова умная, — а вот поди ж ты, растерялся, как мальчишка, и дёру дал, как тот же мальчишка. Ничего, кроме раздражения на себя, он сейчас не испытывал. И тогда, как о спасательном круге, заставил думать себя о деле. И не просто, а о деле!
Но некая часть его сознания, некая частичка его «я» так и не успокоилась, продолжала звенеть, как натянутая струна, и… удивляться. Тому, что пережил сейчас за какую-то минуту, когда практически сразу, в одно мгновение, разобрался в чувствах женщины, которая ему так же была вовсе не безразлична. Но вот именно поэтому он и поспешил уйти (вернее, скорее убежать), ибо просто не готов был к тому, чтобы видеть и чувствовать её обнажённую и оттого совершенно беззащитную душу. И тем более открывать свою. Пока, по крайней мере. Да ещё в этом коридоре!
С одной стороны, эти его новые способности и необычные возможности пугали и где-то даже отталкивали, хотелось просто оставаться в родной, привычной, такой уютной человеческой шкуре со всеми её слабостями и недостатками, но вот с другой… С другой Баев жаждал обладать, более того, управлять этой Силой, что всё-таки пока ещё дремала в нём, лишь изредка, в минуты душевного подъёма и обострения чувств, поднимая голову и открывая глаза, чтобы оглядеть ими этот во многом несовершенный, полный противоречий, изменчивый мир. И уже начинала подумывать, чтобы мир этот попробовать если не усовершенствовать, то хотя бы понять.
Усилием воли загнав все чувства и переживания куда-то внутрь себя, в самые дальние уголки (но всё же осталось что-то тревожно-сладкое на душе, будто прикоснулся на секунду к запретному плоду), Баев толкнул дверь в кабинет шефа, отметив мимоходом, что там, в кабинете, сейчас находятся двое, и их биоэнергетика положительна (отметил уже совершенно машинально, чуть ли не подсознательно), и вошёл внутрь.