— Я у себя дома проанализировал запись, сделал раскадровку и у меня сложилось впечатление, что звонивший находился под чьим-то давлением, возможно, даже был зомбирован, — Баев прервал невесёлые размышления шефа, который продолжал расхаживать по кабинету. — Но это для нас ещё хуже. Придётся искать главного, а поиск дело никак не ускорит.
— Зомби, говоришь? — Гонгвадзе вернулся за модуль, пробежал глазами какое-то сообщение. — Да хрен с ним, отыщем, никуда не денется. Ты лучше объясни, как узнал, где тот тип находился?
Ким усмехнулся про себя. Другой бы уже забыл о такой детали или не придал бы ей такого уж значения, но только не Гонгвадзе. Он всегда славился и оперативной хваткой, и умением эту хватку демонстрировать. Ну что ж, с начальством, как со священником, адвокатом и врачом, только правду или, на худой конец, полуправду, что Баев сейчас и предпочёл. Он буквально в двух словах поведал, что, по его мнению, помогло ему разобраться с незнакомцем. Сам он догадывался о механизме «поиска», но очень смутно представлял пока его возможности на практике, хотя надеялся, что со временем разберётся, потому что, в конечном итоге, познавать-то придётся самого себя…
(А пси-ниточка от него тем временем всё тянулась, незримая, тянулась, и достигла, наконец, источника пси-зова. Исходил он от девочки с Мизая, от неё. И Ким в очередной раз испытал внутреннее, ни с чем не сравнимое волнение, которое всколыхнуло душу, откликнувшись и в сердце. Но пси-зов отчего-то был слабым, как полувздох, и Ким прочувствовал: та пребывала в прострации, с широко раскрытыми, ничего не видящими глазами. Не видящими на этом низшим, земном и приземлённом, уровне восприятия).
— Почувствовал, говоришь? — вдруг подал голос Бодров и заинтересованно посмотрел на Баева, даже трубку отложил. У него вертелся на языке вопрос (Как же это ты сумел человека того почувствовать? За четыреста с гаком километров?), но он всё же удержался. Раз Баев не сообщает подробностей, значит, на то имеются веские причинны, придёт время — проинформирует, хотя у Бодрова имелось нехорошее предчувствие, что со временем этим у них того, не очень. Но поскольку в целом был человеком сдержанным, а по натуре спокойным, то оставил свои вопросы и сомнения при себе. А Гонгвадзе вообще объяснение Баева относительно того, как тот «запеленговал» абонента, никак не прокомментировал, погружённый в своё.
— Ладно, раз так, — вздохнул Бодров и потянулся было за трубкой, но раздумал вновь пустить её в дело, вдруг наткнувшись на какую-то мысль, которую тут же и озвучил. — Ираклий, а что ты думаешь о резидентуре наших недругов? Не вмешались ли тут некие третьи силы? Откуда вообще узнали про девочку, кто бы это ни был? Такая секретность — и на тебе! И что, интересно, всем от неё надо, а?