Конечно, я решила пригласить его внутрь.
Открыв кухонную дверь, на цыпочках прошла в дом. Из гостиной доносились тихие звуки телевизора. Обернулась, чтобы махнуть Эрику, но он оказался прямо за моей спиной и передвигался абсолютно бесшумно. Правда, на полу после него оставались капли крови.
— Иди наверх. Я отвлеку отца, — шепнула ему. Эрик уверенно кивнул и свернул на лестницу. А когда заскрипела первая ступенька, я громко позвала папу.
— Па-а-а! Я дома!
— Э-э-эм! М-м-м-м….
— О, нет, — застонала я. Он опять сорвался. Почему именно сегодня?
Обычно мой пьяный отец — жалкое зрелище. После развода с мамой ему пришлось нелегко. Он то уходил в запой, то кардинально менял свою жизнь. На прошлой неделе уволился с должности заместителя директора в старом антикварном магазинчике, где проработал восемь лет. Купил крутую фотокамеру и решил стать фотографом. Я, конечно, поддержала его. Но спустя два дня он разбил камеру в порыве гнева. И сейчас оказался временно безработным.
— Лизи? — протянул папа, увидев меня в проеме двери.
— Нет, пап, — я обреченно выдохнула. Он «в стельку». Даже не отличает меня от мамы. — Это я, Эмбер.
— А какая разница? Вы обе те еще…
Он поднял указательный палец, взмахнул им в воздухе и уставился на него, будто впервые увидел. Я проверила лестницу и, убедившись, что Эрик поднялся, пошла отбирать у отца выпивку. Сегодня он был немного буйным, но быстро успокоился, когда я пригрозила, что разобью его любимую вазу какой-то там китайской династии. Спрятав в шкаф две бутылки рома, всучила ему минералку и уложила спать все на тот же диван. К моменту, когда я дошла до своей комнаты, с первого этажа доносился громкий храп.
Первым делом я наткнулась на окровавленную майку. Эрик стоял в моей ванной, рассматривая себя в зеркале. Обнажённый торс впечатлял, но я задвинула эти мысли подальше. Ему требовалась помощь.
— А твои подружки знают, что твой отец пьяница? Боже, Эмбер! Что же теперь будет с твоей репутацией, если я раскрою этот маленький секрет? — спросил он. В его исполнении это не звучало грубо или насмешливо. Я знала, что он подкалывал меня. Потому проигнорировала.
— Вот. Сюда сядь.
Подставила ему табурет и заставила усесться.
Затем помыла руки и полезла за аптечкой.
На скуле синяк, бровь и губа разбиты — то еще зрелище. Но это было не так страшно, как порез на боку. Эрика, казалось, ничего не волновало. Он смотрел на меня с кривой ухмылкой.
А когда я села на пол и приняла удобную позу, чтобы обработать его рану, улыбаться перестал.
— Вроде глубокая, — я провела пальцем рядом и поморщилась. — Лучше пойти в больницу и наложить швы.