Я смотрел на свою собеседницу, чувствуя, что еще не «дожал» ее до конца, поэтому на ходу продолжал сочинять «ужастики» один другого страшней. Я вошел в роль так естественно, врал так вдохновенно, наверно, не хуже шолоховского деда Щукаря, что Саша, добрый и мягкий человек, воспринимала мой «треп» за чистую монету. По ходу рассказа, когда я достиг кульминационного момента при описании ужасов фронта, когда опасность на передовой быть убитым или искалеченным подстерегает тебя на каждом шагу, моя слушательница стала охать и ахать, из глаз ее покатилась слеза.
Мне стало ясно: цель достигнута. Саша вдруг с грустью сообщила:
— А я, знаете, собиралась поехать на фронт, давно не видела полковника. Мы с ним давние друзья. Теперь воздержусь, пока там не улучшится обстановка.
Напугал я ее основательно, можно было считать, что задачу свою выполнил. После таких «страшилок» ей вряд ли захочется покидать тихую Москву, куда вражеские самолеты залетали последнее время довольно редко.
Мое вдохновенное вранье так сблизило нас, вино расслабило обоих, что я засиделся допоздна, не заметил, как в городе наступил комендантский час. Посмотрев на свои «кировские», стал торопливо собираться. Саша запротестовала:
— Куда же вы на ночь глядя? Мне бы не хотелось, чтобы патруль забрал вас в комендатуру. Отдохнете здесь, а утром пойдете по своим делам.
Я недолго сопротивлялся для приличия, потом с превеликим удовольствием согласился «отдохнуть» у хлебосольной хозяйки. У нее было две комнаты, так что места хватало. Саша разобрала мне постель, а сама ушла в другую комнату, оставив немного приоткрытой дверь, чтобы можно было переговариваться.
Лежа в постели, я как-то бессвязно отвечал на ее вопросы, а сам дрожал, как на вулкане. Разумеется, мне хотелось побыть в объятиях этой славной женщины, но не знал, с чего начать. Был я неопытным в таких делах, ведь тема интимных отношений мужчины и женщины в школе, а затем и в училище, была темой запретной, считалась аморальной. Каждый доходил до всего сам путем проб и ошибок, нередко получая моральные травмы.
Слышу, как в комнате Саши щелкнул выключатель и погас свет. Мы еще продолжали о чем-то говорить, но смысл ее слов до меня совершенно не доходил. В голове вертелось одно — что делать? Как начинать? Все мое существо трепетало, не давая покоя, мысль о предстоящей близости с женщиной будоражила молодое тело и плоть, сердце стучало невыносимо громко, готовое выскочить наружу. А Саша все говорила и говорила. Наконец-то до меня, кретина, дошло, что бесконечные разговоры и приоткрытая дверь — не что иное, как приглашение к любви. Я несмело позвал Сашу к себе, мол, вдвоем будет веселее и теплее. Она ответила: «Нет, лучше вы идите ко мне».