– Может быть, французы и продали нам новые нарезные ружья, – упорствовал Магомет, – но уверен ли ты, о сераскир, что янычары уже научились стрелять винтовыми пулями и правильно заряжать французский порох? Секрет успеха не в пулях, а в человеческом характере. Армия Топал-паши подобна закаленному дамасскому клинку, в то время как твои янычары целыми днями только и делают, что развлекаются, танцуя суфийские танцы и подбрасывая на штыки болгарских младенцев; говорю же тебе: эта битва будет последним сражением злосчастной войны, обратившей в прах былое величие Оттоманской империи… Останови свое войско, пока не поздно, иначе в колоде не останется ни одного козыря; пока мы еще крепки, мы можем выторговать выгодные условия мира, но завтра будет уже поздно, и московиты потребуют от нас срыть все крепости от Анапы до Измаила; тогда все двери ада будут отворены и все печати сломлены, и мы станем совершенно беззащитны…
– Хватит! Хватит пугать меня какими-то вонючими северянами! – закричал сераскир, и затопал сандалиями с загнутым носом, четочная нить оборвалась, бусины посыпались на пол, звонко ударяясь о каменные плиты и подпрыгивая вверх, как какие-нибудь жабы или акриды. – Это нация рабов! Это безвольные бараны, которые во всем подчиняются своим господам, крестьяне, которые не могут отличить вилку от ложки; мы покажем им все величие нашего Бога и пророка… Скорее Делиорманский лес сдвинется с места и пойдет на Шумлу, нежели армия московитов! Еще одно богохульное слово, и я прикажу отрубить тебе голову…
– Воля командующего священна, я недостоин целовать край его одежды, – вежливо, но со скрытою гримасой поклонился Магомет. – Я спорил только затем, чтобы сераскиру было приятно утвердить свое мнение. Мы разобьем вонючих московитов и присвоим себе все их богатства. Московиты – нация рабов. Нет бога, кроме Аллаха. Да будет так.
Глава шестьдесят пятая,
в которой мушкатеры поют
К вечеру изморось прекратилась, грозовые тучи ушли к Черному морю. Стало совсем тепло, я взял свое одеяло и ушел ночевать наверх, под чиненую крышу, особенно с учетом того, что в доме совершенно невозможно было уснуть: каждые пять минут обязательно забегал какой-нибудь солдат, который спрашивал у Мартена или соли, или черпак, или же «вот этого красного перцу, от которого прямо ижжёшка по нутру идет». В общем, вечером того же дня я сидел на крыше, с миской недоеденной солдатской каши, разглядывая зажигавшиеся в южном небе звезды и размышляя о тех странных событиях, которые произошли сегодня: нападение кирджали, моя отчаянная пророческая речь и неожиданное избавление от неминуемой смерти, явившееся в виде калмыцких лошадей и русских мушкетов.