Интерполяция первая. Письма турецкому султану
Писано в Абукире, 21 сафара 1214 года[52]
Хвала Аллаху Всезнающему и Пророку его. Хвала тебе, защитник веры, звезда моего гороскопа. Умоляю тебя, о великий султан, во имя всего святого, во имя Мекки и Иерусалима, во имя Корана и Сунны, луны и солнца, прекратить войну с крестоносцами, ибо эта война не принесет нам ничего, кроме поражения и позора. А дабы слова мои не были пустым звуком, я смиренно прилагаю к твоим стопам дальнейшую историю моей жизни, первую часть которой я так нелепо оборвал на событиях 1181 года.
Мне сообщили, что хан Кырым, после событий в Балте восстановленный на троне волею султана, желает со мною поговорить. Я явился в Каушаны[53], чтобы поклониться ему. Хан вспомнил меня и дал прислонится к своей руке. Рядом с ханом был французский посланник, барон Тотт[54], который, по своему обыкновению, что-то нашептывал ему.
– Здравствуй, Магомет. Мы обсуждаем с бароном пиесу господина де Мольера. Я утверждаю, что Франция – порочное государство, ежели в нем допустимо существование таких проходимцев как Тартюф, а барон считает, что французские законы твердо и неизменно определили положение разных сословий. Имеешь ли ты свое мнение об этой пиесе?
Я отвечал, что французские законы выгодны только французской знати и католическому духовенству, а третье сословие бесправно и жаждет революции (что и случилось, о великий султан, в 1204 году). Барон Тотт презрительно посмотрел на меня и сказал, что не следует слепо доверять мнению людей, предавших свой народ и веру праотцев.
– Ежели мне не изменяет память, – сказал я, – ваш отец, барон, воевал с немцами на стороне дука Ракоша[55], а когда дук бежал в Текирдаг, ваш отец перешел на французскую службу. Так какому же государю служила все это время ваша семья? Габсбургам, послушным вассалом которых должен был быть вышеупомянутый дук? Бурбонам? Султану Ахмеду? Или, может быть, московскому царю Дели-Петруну, который поддерживал дука деньгами и оружием и всячески помогал ему в создании независимой Венгрии?
– Полно спорить, – прервал мою речь великий хан, смеясь и поправляя седые усы. – Я вынужден присудить победу в споре моему другу Магомету. Я тоже осуждаю господина де Мольера, ведь глупые комедии, подобные Тартюфу, не учат нас ничему полезному, а только способствуют безнравственному поведению…
В тот же вечер в Каушанах между мною и бароном случилась и другая стычка. Должны были казнить одного татарина, уличенного в нарушении шариата. Этот татарин был из знатного рода и многие просили за него. Барон Тотт подал прошение о помиловании.