+
— Ему совсем плохо, — напоминает о себе девочка.
Паша оборачивается. Старика действительно скрутило, стоит, откашливается, трёт рукой висок.
— Ему нужно к врачу, — говорит девочка.
— Может, в больницу? — раздумывает Паша. — Как считаешь? — спрашивает он у Веры. — Больница ведь должна работать? Не разбежались же они?
— Думаю, как раз разбежались, — отвечает Вера. — Если успели.
— И как с ним теперь? — не понимает Паша.
— Слушай, я ветеринара знаю.
— Ветеринара?
— Да. Он мне собаку лечил год назад. Ну, когда у меня ещё была собака, — объясняет Вера. — Он на дому принимал, я помню. Это не совсем врач, но что-то у него там есть. Аспирин какой-нибудь, анальгин.
Услышав про анальгин, старик снова закашливается, в знак согласия, очевидно.
— Далеко? — спрашивает Паша.
— Как сказать, — отвечает она, и Паша понимает, что не близко.
Вешает старика на себя, словно рыцарский плащ, тащит, останавливаясь время от времени, чтобы передохнуть. Девочка бежит сбоку, Вера не отстаёт. Переходят улицу, ныряют во дворы, идут между домами. Минуя детский садик, выходят на соседнюю улицу, идут вдоль липовой аллеи. На горизонте опять начинает что-то гореть. Такое впечатление, что город расстреливают по кругу. Небо из тёмного становится розовым, подсвечивается синим, глухо подхватывает каждый взрыв. Время от времени от проспекта слышны автоматные очереди. И совсем никого нет, пустой город, влажный туман, из которого вырастают чёрные липы. Паша находит лавочку, опускает на нее старика, сам падает рядом. Вера стоит неподалёку, туман окутывает её так, словно из её шубы идёт дым. Девочка плачет, держит деда за руку. В конце улицы вдруг возникает какое-то движение. Кто-то едет. Без огней, понятное дело, но едет в их сторону. Быстро! — кричит Паша, подхватывая старика, бежит в арку, оглядывается, не отстал ли кто. Потом осторожно выглядывает из-за угла, видит, как по улице на полной скорости пролетает болотного цвета маршрутка. Рваные железные бока, как у боевого пса, выбитые окна. Такое впечатление, что пассажиры выпрыгивали на ходу.
+
К дому ветеринара добираются часам к семи. Девятиэтажная панелька. Половина окон выбиты. Темно, тихо. Перед подъездом разбитая лавочка. Паша смотрит и понимает, что разбили её ещё до войны, в мирное, так сказать, время. Подъезд с домофоном, но сейчас дверь распахнута, изнутри вытекает темнота, словно чёрная вода.
— Этаж помнишь? — спрашивает Паша.
— Третий, кажется, — говорит неуверенно Вера. — Или четвёртый.
— Чёрт! — Паша опускает старика на землю, тот оседает в туман, девочка сразу подскакивает к нему, хватает за руку. — Ждите здесь, — говорит и заходит в подъезд.