— Стой, Томилин, стой! — закричал Медведев, на какое-то мгновение замирая.
Но Томилин прыгнул. Оттолкнувшись от решётчатого заборчика, он перелетел все расстояние до следующего дома, но достал до него только руками, успел схватиться за металлические прутья и повис над чьим-то окном, тут же подтягиваясь и ногами ища опору.
Медведев побежал следом за ним. Он бежал, все увеличивая и увеличивая скорость.
Томилин в это время подтянулся, перелез через ограждение. И в этот миг Медведев оттолкнулся от невысокого заборчика своей крыши и прыгнул. Он пролетел дальше Томилина и грудью налетел на заборчик соседнего дома, перевалился и, выпрямляясь, бросился на едва оторвавшегося от металлических перил Томилина со спины, сбивая его и заламывая руки. Все это он сделал на одном дыхании и только, упираясь в спину поверженного коленкой, передохнул, оглядываясь.
— Мать твою! — заговорил Томилин, уткнувшись лицом в грязную крышу. — Как ты здесь оказался? Перелетел, что ли?
— Перелетел.
— Хорошо летаешь, легавый. Хоть бы шею себе свернул.
Медведев защелкнул на руках Томилина наручники и поднялся боком и подальше от края, таща его за собой.
— А если вместе… вниз… ссышь?
— Иди.
Томилин, еще в горячке, шагнул было к краю, но Медведев вывернул ему руки и заставил согнуться почти вдвое, потом отступить.
— Вот он!
Из чердачной двери выскакивали оперативники.
— Капитан!
— Ведите его.
Томилина схватили с двух сторон и поволокли.
Медведев же, уже не торопясь и отдыхая от напряжения, пошел следом, ни разу не оглянувшись.
Когда они, все вместе, спустились на лифте, Кононов ожидал их с улицы, мрачный и злой.
— Что в квартире? — спросил Медведев, останавливаясь около него.
— Заперто. Ребята открыть не могут, замок хитрый. Надо вызывать автоген. А ты, Медведев, без трюков умеешь? Или доказать что-то хочешь?
— Кто это? — глядя вверх, спросил тот, чтобы перевести разговор.
На девятом этаже в окно высовывалась женщина.
— Жена его, наверное, я не знаю. Эй, откройте дверь.
— Не могу. Он запер меня. Там ключ нужен, — женщина кричала громко, но была слишком высоко, и ее сложно было расслышать.
— А где он? Где ключ?
— В унитазе. Он смыл. Откройте меня! Там у меня ребенок в детской, он плачет. А ему нельзя плакать, у него врожденная грыжа. Откройте.
— Еще и ребенок. А сколько ему, интересно.
— 12 дней, — из-за спины Кононова мрачно ответил Томилин.
Кононов резко обернулся к нему.
— Слушай, ты, маньяк, что ли, что над женой и ребенком издеваешься.
— Я не издеваюсь. Я ее запер, чтобы не мешала.
— Сволочь. Спасателей, что ли, вызывать? — Кононов шагнул к машине, потянулся за мобильным телефоном, потом вспомнил, что переложил его в карман и сунул руку туда.