И вот среди них я увидел Светку. Сестра Сашки Головина не отставала от остальных. Голая, отплясывала она дикий танец, поднимая руки, вся извиваясь и подпрыгивая. Её пытался схватить рыжий апостол, но девица все прыгала и прыгала и, похоже, от одного этого ловила кайф.
Тогда я не выдержал. Сашка мне конечно же не родной брат, но я вместе с ним срочную службу тянул и не хотел, чтобы его сестру на моих глазах разделали под свиную тушу. Откуда у меня, и сила взялась. Я наконец-то смог встать из-за стола, вылез, как из чего вязкого и, медленно стал обходить всю длину лавок.
Рыжий все ловил Светку, а она прыгала. Прыгала, как мячик, как резиновый неугомонный мячик. Рыжий уже обоссался, стараясь схватить ее, но девчонка визжала, скача, как ведьма. На нее, видно, нашел особый кураж.
Я бросился к ней. Рыжий все-таки схватил ее и зарычал, стараясь удержать, но Светка, визжа, как на дискотеке, продолжала отплясывать, даже не пытаясь вырваться.
Я подскочил к ним со стороны апостола. С прошлого раза за мной остался должок, и я, хотя не стремился к расчёту, врезал ему. Бил я со спины и сбоку и попал ему в ухо, вскользь. Не знаю, от удара или от неустойчивости, рыжий отлетел от меня на пару шагов, и его тут же схватила голая женщина со свисающими до пупка тощими грудями и с кожей землистого цвета. Она впилась в него, точно вампир. Рыжему же было все равно, кого трахать, и они оба свалились на пол, поворачиваясь на бок и сплетаясь.
Если бы у меня и было желание, то оно бы пропало от одного присутствия в этой комнате. Но я был еще слаб от ран, да и не любил массовок. Такое хорошо смотреть по телеку в тепле и безопасности.
Все вокруг меня прыгали, катались и выли. Я быстро оглянулся, ища Светку. Та уже сидела на полу и терлась о его доски, как сучка, у которой появились глисты.
Один парень, тощий и длинный, налетел на нее, но перепрыгнул и бросился на меня с распростертыми руками. Я хотел увернуться от него, но, пятясь, наступил на рыхлое человеческое тело и упал. Тощий упал на меня, хватая поперек туловища и, словно вслепую, шаря внизу живота Господи, как я тогда перепугался. Тот день, когда я стану петухам, будет последним в моей жизни. После этого я убью себя — я это знаю точно. Я со всей силой ударил тощего гомика ногой, потом еще раз, высвободился и, вскакивая, налетел на голую толстуху, розовую, как новорожденный поросенок, толстую, как раскормленная свинья, да еще такую же вонючую. Обхватив меня, словно родного сыночка, та вся заколыхалась и впилась губами мне в шею, около уха, потому что я успел отвернуться, а сзади мне в штаны залезла рука, тощая и костлявая.