Обитая коричневым дерматином (кое-где весьма пошарпанным) дверь медленно открылась.
– Да-да, – услышала Тамила голос Германа, – как скажете. Будем ждать. Нет, мы не собираемся никуда уезжать. Да. Хорошо. До свидания.
Он прикрыл дверь.
Тамила сама не заметила, как облегчённо выдохнула. А Герман… устал. Вон как сильно сутулится, будто в кабинете пришлось выдержать неимоверный груз, а теперь неожиданно стало легко, но он ещё не поверил в своё счастье.
Конечно, выдержал, одёрнула она себя. Богин был непосредственным участником драки, главным подозреваемым.
Герман обернулся. Он выглядел ещё хуже, чем после работы, когда она по вечерам приходила на тренинги.
Заметив, что Тамила напряжённо на него смотрит, Богин попытался улыбнуться, но больше получилось какое-то паралитическое подёргивание губ, от которого ей стало ещё хуже.
– Ну что? – глухо спросила она.
Герман пожал плечами: чуть пренебрежительно и раздражительно. На разговор он настроен не был, но в то же время понимал, что это необходимо.
– Пошли отсюда. Нас вызовут.
Богин неожиданно протянул ей руку. Удивлённо приподняв бровь, Тамила молча вложила свою ладонь и, поднявшись, последовала за ним. Проявление галантности казалось неуместным, но его рука была тёплой и крепкой, отчего появилось чувство… нет, не защищённости, но поддержки.
Когда они вышли на улицу, Богин расправил плечи, сплюнул и от души выругался. Тамила в чём-то была с ним согласна, но всё же осторожно уточнила:
– Всё так плохо?
Он горько усмехнулся:
– А ты как думаешь? Умер человек, но нас толком и не допросили.
Богин вздохнул, словно говорить совсем не хотелось, но надо было. И тут же спросил:
– Много вопросов тебе задали?
Тамила растерялась, потому что большую часть допроса сидела, как кукла, и отвечала автоматически.
– Спрашивали, как встретились, что о нём знаю, что происходило на встрече, почему началась драка… – она сглотнула, вдруг понимая, что здесь было что-то не так. Обычный стандартный список, словно полиции их ответы нужны были лишь для формы. Она даже не могла гарантировать, что Гвоздинский её слушал. Кажется, его куда больше интересовали бумаги, разложенные на соседнем столе.
– Мне тоже, – задумчиво произнёс Богин. – Но у меня вообще создалось ощущение, что он хочет от нас отделаться.
Тамила молчала, попыталась высвободить свою руку, но Богин лишь крепче сжал. И удивлённого взгляда стоящей рядом женщины предпочёл не заметить.
– Идём, – бросил он. – А то ещё передумают, будет нам веселье.
Богин потянул Тамилу за собой к припаркованной машине. Она чувствовала, что находится на грани между желанием разреветься и треснуть его по голове. Напряжение начинало сказываться, руки противно дрожали, бессонная ночь наваливалась страшной тяжестью, но пока расслабляться было рано. Да и бесцеремонность, нарочитая грубоватость, а порой и молчаливое безразличие Богина усугубляли ситуацию. Тамила чувствовала, что ей хочется сгрести его за грудки и тряхнуть как следует, чтобы наконец-то вспомнил, как надо разговаривать с людьми. Но в то же время она прекрасно понимала, что ничего не выйдет, а удар у психолога был тяжёлым. Тамила шумно выдохнула: а вдруг Кирилл умер именно от кулаков Германа?