Сегодня на работе моментов передышки почти не было, однако стоило только им появиться, как тут же падала тяжёлым покрывалом масса ненужных воспоминаний, шевелящихся, словно клубок дождевых червей. При этом чёткости ещё не было, но мерзкое ощущение, что там было плохо и возвращаться туда не стоит, – не исчезало.
Сейчас, в тишине и покое, воспоминания вернулись, поползли по закоулкам подсознания новыми тропками. Буквы вдруг слились в единое целое, белизна бумаги превратилась в грязный свет, от которого хотелось закрыться.
Тамила хорошо знала этот свет. Именно такой проникал сквозь щели запертой двери, за которой слышались детские крики. Нехороший свет, будто его излучали гнилые светлячки. И запах оттуда шёл соответствующий: сладковатый и тошнотворный.
Тамила неосознанно закрыла нос рукой, но пальцы не ощутили кожи, неожиданно провалившись в пустоту. Тамила вздрогнула и начала озираться в поисках зеркала. Лоб взмок, пальцы коснулись чего-то липкого. Зеркало было в коридоре, она глянула в стеклянную дверцу серванта. С губ сорвался истерический крик.
На неё смотрел обнажённый череп. Из пустых глазниц сияли огоньки, треугольная впадина носа. Безгубый рот кривился в дикой усмешке. Повторный крик замер в горле, ноги подогнулись. Тамила попыталась отвести взгляд от ужаса в стекле, однако ничего не выходило.
В голове прозвучал голос.
– Ты плохо себя вела, – хриплый голос, неприятный, до боли знакомый. – Я должна тебя наказать. Смотри! Смотри и запоминай, что с тобой случится, если будешь себя плохо вести и дальше!
В ушах поднялся звон. Она пошатнулась и упала назад в кресло. Ужас в стекле растаял в один миг. На неё вновь смотрело уставшее лицо темноволосой женщины, которой не помешало бы поехать в отпуск.
Звон стал невыносимым. Спустя секунду до неё дошло, что разрывается домашний телефон, который висит почти над самым ухом.
Дрожащей рукой она взяла трубку.
– Алло, – голос прозвучал слабо и хрипло, перед глазами ещё парило мерзкое видение.
– Ты куда там пропала? – набатом ворвался рассерженный голос Корженевской. – Я уже тебе третий раз звоню, и никакой реакции! Только не говори, что недавно пришла со своей долбаной работы!
– Скажу, – голос вернулся в прежнее состояние. – Если перестанешь тарахтеть и дашь мне сказать.
– Ну-ну, слушаю, – хмыкнула подруга.
Говорить было нечего. Это Тамила поняла, стоило лишь той замолчать. Что сказать? Я сошла с ума? У меня галлюцинации? Долгая ли очередь в психушку?
– Ладно, твоя взяла.
– Может быть, – задумчиво произнесла Корженевская. – А может, и нет. Слушай, какого чёрта с тобой творится?