— Вы знаете, товарищ полковник, меня хорошо, это вы сделали из Синицына человека, дали ему путевку в жизнь. Так вот… Поручили мне, как опытному оперработнику, дело Вовости. Это матерый вор, три кражи нам залепил, а, может, и более. Сидел в тюрьме. Рецидивист, одним словом. Байдалов, которого, между прочим, выдвинул Рогов, не посчитавшись с вашим приказом о моем назначении, так вот Байдалов отобрал у меня это дело. Его я почти закончил и передал полковнику Рогову. Там все готово, передавай в суд и отмечай, что преступление раскрыто. Да не одно, а несколько. А Рогов, чтобы сразу выдвинуть в ряды лучших своего приемыша, передал дело Вовости ему. Дескать, проверь, как справился Синицын. Это ж подрыв авторитета!.. И этот вояка, как его… Тимонин… сегодня после обеда — вы только представьте! — повез Вовостю на прогулку на комиссаровой «Волге»! Я сам ни разу на ней не ездил, а тут преступника катают с таким шиком. Ну так вот. Я стал ждать. «Волга» вернулась пустая. Жду. Часа через два появляются Тимонин и Вовостя. Идут в обнимку, как друзья, не иначе из ресторана. На трамвайной остановке Тимонин сует преступнику деньги и говорит: «Беги!» Тот, конечно, сразу на трамвай… Все, смылся! Теперь ищи-свищи его…
Брюханов подскочил на стуле:
— Отпустил, говоришь?!
— На все четыре стороны. И денег на дорогу дал.
Начальник отдела кадров забегал по кабинету.
— Так, так… — злорадно протянул он, остановившись перед тяжело отдувавшимся Синицыным. — Вот оно, своеволие… Ладно, мы примем кардинальные меры. Надо придать этому факту политическую оценку… — Брюханов взмахнул кулаком, словно рубанул саблей. — Надо одернуть зарвавшихся… Вы, капитан Синичкин…
— Синицын, — поправил тот.
— Да, да, Синичкин, — не слушая его, продолжал вошедший в раж полковник, — вы поступили по-партийному, принципиально и правильно, рассказав об этом мне. Вы молодец, я так считаю. Кто-нибудь еще знает?
— Я первому рассказал вам.
— Молодец, — опять похвалил Брюханов. — И не говорите никому. Я сейчас пройду к комиссару. Если он не согласится с моей оценкой, пойду в обком. Нельзя зарываться, я так считаю… У вас все?
— Да… то есть… — замялся Синицын. — Мне хотелось узнать… все-таки двадцать лет безупречной службы…
— Вы — о медали?
— Так точно.
— Будет, — заверил Брюханов. — Вы достойны, я так считаю. Я подписал наградной лист. Вот только комиссар утвердит и точка.
— Спасибо, — заулыбался Синицын и, кивая головой, попятился к двери.