Я опешил.
– О чём ты говоришь?
– Однажды ночью, около месяца назад, сын торговца наткнулся на мою мать, когда та охотилась на крестьянских куриц. Она была вынуждена перевоплотиться в человеческий облик, чтобы убежать, и как только он её увидел, то сразу влюбился. Она ценила свою свободу и не хотела иметь с ним ничего общего. Но, как только человек влюбляется в хулицзин, она не может не слушать его, как бы далеко друг от друга они не находились. Своими непрекращающимися стонами и плачем он доводит её до безумия, и она вынуждена каждую ночь приходить к нему, только чтобы заставить его замолчать.
Это было совсем не то, что я слышал от отца.
– Она соблазняет невинных юношей и забирает их жизненные силы, чтобы насытить свою тёмную магию! Посмотри, как болен сын торговца!
– Он болен, потому что бестолковый доктор пичкает его лекарствами, которые должны заставить его забыть о моей матери. Это моя мама поддерживала в нём жизнь своими ночными визитами. И прекрати говорить о соблазнении. Человек может влюбиться в хулицзин точно так же, как и в любую человеческую женщину.
Я не знал, что ответить, так что сказал первое, что пришло на ум.
– Я просто знаю, что это не одно и то же.
Она ухмыльнулась.
– Не одно и то же? Я видела, как ты смотрел на меня, прежде чем я надела халат.
Я покраснел.
– Наглый демон! – Я поднял глиняный горшок. Она не сдвинулась с места и продолжала насмешливо улыбаться. В конце концов, я опустил горшок.
Шум борьбы в главном зале стал громче, и вдруг раздался оглушительный треск, а затем торжествующий крик отца и долгий, пронзительный женский вопль.
Теперь на лице девочки не было насмешливой ухмылки, только ярость, постепенно сменяющаяся болью утраты. Её глаза потеряли живой блеск, они выглядели как у восставшего мертвеца.
Ещё один рычащий возглас отца. Крики внезапно оборвались.
– Лян! Лян! Всё кончено. Где ты?
По щекам девочки катились слёзы.
– Обыщи храм, – продолжил отец. – У неё здесь могут быть щенки. Мы должны убить и их тоже.
Девочка напряглась.
– Лян, ты нашёл что-нибудь? – голос приближался.
– Ничего, – сказал я, отводя глаза. – Здесь никого нет.
Она повернулась и молча выбежала из кельи. Через мгновение я увидел, как маленькая белая лисичка перепрыгнула через сломанную заднюю стену и исчезла в ночи.
***
Был Цинмин, Праздник Поминания Усопших. Мы с отцом отправились на кладбище, чтобы привести в порядок могилу матери и принести ей еду и питье, дабы утешить в загробной жизни.
– Я хотел бы на некоторое время остаться здесь, – сказал я. Отец кивнул и отправился домой.