Лоренцо сощурил глаза:
– В этом платье у тебя не получится выглядеть интеллигентной и сдержанной. Но, дорогая, у нас прогресс. Мы общаемся. Что же до твоего вопроса, то ответ прост. Я как раз и хочу, чтобы ты была самой собой. И при Марко Баваро, и при всех остальных. А главное – со мной.
Анжелина скрестила руки на груди.
– Ты можешь описать, какой ты хочешь меня видеть? Какая я для тебя настоящая? – спросила она.
– Живая, общительная девушка, с которой я познакомился в Нассау. Которой все равно, что о ней думают окружающие. Куда она делась, Энжи? Куда исчез ее горящий взгляд?
Анжелина на мгновение закрыла глаза:
– С каких пор я нужна тебе такая?
– С тех пор, как я понял, что совсем тебя не знаю, – признался Лоренцо. – С тех пор, как я понял, что у тебя внутри целый мир, в который я не был допущен.
– Ты преувеличиваешь.
– Нисколько. – Он нахмурился и снова засунул руки в карманы.
– Нам пора, – тихо сказала Энжи. – Мои родители, наверное, уже ждут.
– Тогда продолжим разговор позже, – сказал Лоренцо, обвивая рукой талию жены и подталкивая ее вперед. Его тепло и неописуемая сила проникали Энжи под кожу. Она с трудом сглотнула. Почему-то, несмотря на путаницу в голове и раздирающие душу чувства, от прикосновений Лоренцо становилось спокойнее. Возможно, поэтому она вздрогнула, когда он вдруг убрал свою руку.
Прислуга поджигала факелы вокруг бассейна, когда Анжелина и Лоренцо подошли к ее родителям. Свет в окнах классической итальянской виллы отражался в казавшемся бесконечным бассейне. Официанты в черных костюмах уже начали разносить шампанское.
И Делла, и Алистер Кармайкл стояли с бокалами в руках и слушали живое исполнение музыкальной группы, нанятой на вечер. Мама Энжи, как всегда, олицетворяла собой элегантность – в голубом коктейльном платье, с серебристо-светлыми волосами, обрамляющими моложавое лицо, и со следами от поцелуев гостей на щеках. Но первое, на что обратила внимание Энжи, – это мамин бокал. Напряжение в груди исчезло, когда она поняла, что это газированная вода.
– Мам, выглядишь потрясающе!
– Спасибо, ты тоже, – широко улыбнулась в ответ Делла Кармайкл. – Платье от Фаджини?
– Да.
Разговор мамы и дочери, как всегда, получился коротким. Именно так они и общались с тех пор, как у мамы появились первые признаки алкогольной зависимости. Анжелине тогда было четырнадцать. На смену доброй и ласковой маме пришла закрытая, необщительная Делла Кармайкл.
– Лоренцо, – обратилась Делла к мужу дочери. На ее лице появилась более чуткая улыбка, традиционно приберегаемая для молодых симпатичных мужчин. – Я так рада тебя видеть. – Она поцеловала зятя в обе щеки. – Хотя за эти два года я видела тебя чаще, чем моя дочь. Надеюсь, ваше примирение исправит такое положение дел.