Пока Ирраш, предварительно дав Шаю в челюсть, подробно, обстоятельно, эмоционально и очень громко рассказывал Архе, почему она дура, Тхия, молчаливым неодобрением и укоризненными взглядами демонстрируя ведунье её идиотизм, нашёл пещерку. Не пещеру даже, а просто арку в камне, зато с потрясающе прохладным ручейком. Бабуле это нагромождение камней не понравилось. Агной пробурчала, мол: «Незачем здесь без дела появляться!» — но пояснять ничего не стала, только рукой махнула.
Костёр разводить никому не захотелось. Подкрепились хлебом и сыром, розданным бывшими гвардейцами, и все дружно завалились спать. И никакого тебе безоблачного счастья.
Лишь лекарке не спалось. Вернее, она, было, провалилась в дрёму. Но вдруг стало так жарко, что Арха на ноги вскочила, подбежала к роднику, на колени упала да и сунула голову в воду. От холода виски заломило и зубы, зато лицо немедленно печь перестало. Выпрямилась, отряхнувшись, как кошка — прикасаться к обожжённой коже руками и думать не хотелось.
Дан стоял неподалёку, сунув ладони за ремень, камзол перетягивающий, смотрел на ведунью. Почему-то так неудобно стало, будто её чужой за чем-то неприличным застукал. Главное, не понять, от чего некомфортнее: оттого, что чужой или потому, что неприличное сделала.
— Спасибо, — пробормотала лекарка, ничего умнее не придумав.
— За что? — помолчав, равнодушно поинтересовался хаш-эд.
— За то, что нас искали. Мне Адин сказал: вы с утра по степи…
Лорд Харрат мотнул головой: непонятно, то ли соглашаясь, то ли во Тьму девушку вместе с её благодарностями посылая. Развернулся, да и пошёл к выходу. И опять же непонятно: расценить ли это как приглашение или оставить демона в покое?
Арха следом поплелась, потому как невозможно вот так чувствовать: Дан — и вдруг чужой?
А снаружи хорошо было. Уже совсем стемнело и небо над головой перевёрнутой чашей с бисером звёзд, каждая размером с яблоко. И тонкая полоска зарева на горизонте выглядела романтично. Цикады тихонечко стрекотали. Ветер, прохладный и совсем не страшный, зарылся пальцами в мокрые волосы.
Хаш-эд далеко отходить не стал. Облокотился о колено, поставив ногу на камень, нагнулся вперёд, сгорбился.
— Дан, ну честное слово! Я на самом деле ни в чём не виновата и этот…
— Дело не в этом, — тут же перебил её демон, а у самого голос всё такой же ровный и совсем безучастный — никакой.
— И в чём же дело? — обречённо выдохнула лекарка.
Вот так, получается? Здесь и сейчас, в самый раз после того, как она едва не погибла; сразу следом за осознанием, что значит беременной быть, и состоится Тот Самый Разговор? Наверное, давно пора поговорить. Нет, не так. Давным-давно пора бы поговорить — вот как. И ни подходящего времени, ни подходящего места для него никогда не найдётся. Но сейчас… Как-то это совсем несправедливо.