Освещавшее равнину солнце было неожиданно жарким: хотелось пить, и снять наконец осточертевшую, пропитанную потом стеганку, но Генри не давал ему на это времени, а воды в округе вообще не было видно. Ближе к полудню Николас заметил дым, немного в стороне от их маршрута, и, убедившись через минуту что десятник его не видит, указал ему в ту сторону. Тот, не сказав не слова сменил направление, и через час они увидели несколько домов, из-за стен которых поднимался жирный, высокий в безветрии, столб дыма. От домов вела небольшая колея, которая внезапно обрывалась посреди чистого поля. Приблизившись они различили запах горелого мяса, и тлеющие посреди двора останки, сваленные в груду, уже не стали для них сюрпризом.
- Да, правильно идем. - Генри пнул торчащую из костра обгорелую руку - еду, уроды, не отдали, вот их фуражиры и порезали. Да, точно, так и было. Ищи воду и пошли отсюда.
Осмотрев дома Ник усомнился в словах командира: не было ни малейших следов разграбления, в том числе и бочка с мочеными яблоками в одном из домов осталась нетронутой, и он засунул несколько штук себе в поясную сумку. Покопавшись еще немного нашел кувшин с прокисшим молоком и пару кожаных бурдюков, в одном из которых был сидр. Второй он наполнял колодезной водой, когда со двора раздался шум и злой крик Генри. Выбежав из-за дома, Николас застыл, уставившись на существо, напавшее на старого солдата. Тварь сильно походила на девочку лет семи, но назвать ее ребенком не поворачивался язык. Сбитые колтуном, слипшиеся волосы, спадали ей на лицо, одежды практически не осталось. Неестественно тяжелая челюсть ритмично клацала зубами, а длинные руки были расставлены, словно она хотела обнять противника. В один момент, который Ник мог бы пропустить лишь моргнув, раскачивающая стойка монстра перешла в рывок, который был принят на щит, но к несчастью десятника, одна из рук все таки вцепилась ему в плечо, и разорвала рубашку, оставив глубокие раны. Вид крови ввел существо в бешенство, и раздавшийся визг вывел наконец Ника из оцепенения. Прежде чем он смог преодолеть разделявший их десяток шагов, Генри принял на щит еще три стремительных удара, ответив на один из них ударом, кулака, сжимавшего булаву, по лицу, о чем тут же и пожалел, когда в открывшуюся руку вцепились зубы, отхватив кусок плоти. Ник широко размахнулся алебардой, в надежде ударить девочку по туловищу и перебить ей хребет, но та неведомым образом почуяв опасность, буквально распласталась по земле, пропуская лезвие над собой. Обратным движением древка Ник, словно подбивая ноги противника, зацепил ее крюком, и не ожидавший этого монстр не удержался, перевернувшись на спину и подставив лицо под своевременный удар булавы. На этом бой можно было считать оконченным. Мелко суча конечностями девочка еще пару секунд билась в конвульсиях, прежде чем наконец упокоиться.