И снова Семён рассудил, что это такие же крестьянские парни, как и они сами, попали под призыв, не по доброй воле в Красной армии оказались. И то! Подневольные, куда им деваться? Не спереди, так сзади, а им всё равно горячо. Всё правильно, но просто так отпустить вроде не с руки. Тумаков всё ж таки надавали и только потом отпустили. Ну, это даже не со зла, не из-за вредности, а для очистки совести и чтоб другим неповадно было.
А вот командира их упустили, ускакал, как чёрт, на гнедом жеребце. Когда летел по деревенской улице, наперерез коню кинулся юродивый Федя Сымон, повис на уздечке, просил:
– Дай закурить.
Со всего маха, с оттяжкой прошёлся саблей командир, и покатилась Федина голова по грязи, как кочан капусты.
После последних событий в Пустошке народ в деревнях понял, что и они представляют силу, могут себя защитить. Но поняли и ещё одно, о чём старались не говорить вслух, однако помнили об этом всегда: сугубо мирные люди-хлебопашцы перешагнули какую-то черту, что до некоторых пор удерживала их в иной ипостаси – мирных, неагрессивных, жизнелюбивых людей. Стали убийцами, что само по себе уже нонсенс, не соответствует их природному, христианскому представлению о жизни. Убить человека, своего человека, говорящего с тобой на одном языке, думающего по-твоему? Не врага иноземного, посягнувшего на твою Родину, родных и близких, а своего славянина-христианина? И за что? За кусок хлеба, по большому счёту! Русский человек убивает русского человека за корочку хлеба? Не дикари ль мы после этого?
Когда новость о восстании крестьян в Пустошке докатилась до Макара Егоровича, тот сразу же кинулся к своему другу отцу Василию. Не укладывалось в голове: как такое могло случиться? Кто виноват или что стало причиной братоубийственной войны среди русских мужиков? Кто тот злой демон, что стравил сына с отцом, брата с братом?
– Остынь, друг мой, – батюшка прекрасно понимал товарища, но вот так сразу скоропалительных выводов делать не спешил. – Не торопись, Макарушка, повремени маленько. Дай остыть эмоциям, дай срок, и время расставит всё по своим местам. Сейчас легше всего назвать врагом ту или иную сторону. Но будет ли это правдой?
– Не томи, Василий Петрович, – Щербич пожал плечами, и непонятно: то ли соглашался с товарищем, то ли нет. – Говори сразу, что думаешь. Не тяни из меня жилы.
– Хорошо, Макар Егорович. Как скажешь. Только не жди от меня истины в последней инстанции, не дождёшься. Я – не пророк и не оракул. Я – такой же человек из плоти и крови, как и все остальные, но, в отличие от тебя, пытаюсь разобраться и, что главное, не обозлиться сердцем.