– Всё правильно, – поддержал Никита Кондратов. – Что ж, мы и дальше будем терпеть грабёж новых властей? Кто, кроме нас, сможет защитить нас? Только мы сами, сообща. Не то от голода подохнем, зубы на полку сложим. Как потом голодным детишкам в глаза глядеть? Скажут, зачем же рожали, коль прокормить не можете.
Спорили долго, сошлись, что желающим надо будет собраться на выгоне. У кого есть берданки, да он струсил, пускай отдаст тому, кто пойдёт в бой за правое дело. Собралось семнадцать человек: кто с винтовками, что попривозили с немецкого фронта, кто с берданками. Двое пришли с вилами в надежде добыть оружие в бою.
Перед выгоном бабский вой стоял на всю округу: жёны не пускали мужей, ложились поперёк пути.
Дед Прокоп всю дорогу домой не отставал от Ефима и Данилы.
– Ладно, вы в родителев своих удались, трусливые чуток. Не хочете, и не надо, не ходите в Пустошку. Но мне винтовку дайте! Я с имя поквитаюсь за зернецо-то своё, ох, поквитаюсь!
– Да какая винтовка? – отмахивались от старика мужчины. – С чего ты взял, что они у нас есть?
– Так я ж видел, как вы в тряпки прятали их за огородами, когда с войны пришли!
– О-о! Вспомнил. Да мы их обменяли в тот же год на туфли сафьяновые для жёнок, – выкручивались Данила с Ефимом.
Не поверил дед и уже вскорости, обиженный, но гордый, вышагивал по деревенской улице в сторону выгона с вилами-тройчатками на плече.
– За старухой присмотрите, если что, – крикнул на прощание. – А я уж за вас постараюсь, не осрамлюсь, как некоторые.
И правда, не осрамились мужики с Вишенок. Павел Большов вывел подкрепление прямо за спину солдатам, с тылу, как и было договорено раньше, а тут и с фронта пошли повстанцы во главе с Семёном Прохоровым. Отбили у большевиков коней, перекрыли им подход до коновязи, а тем деваться некуда, леса-то не знают, каждого куста боятся, шарахаются. Вот и бросились врассыпную по лесу. Что с них возьмёшь: солдатики молодые, необученные. Чуть жареным запахло, так сразу в панику и тикать! Семерых поймали, разоружили. На деда Прокопа один красноармеец молоденький выскочил, увидал грозного старика с вилами наперевес, от неожиданности или от страху оторопел. Но этого времени хватило Прокопу Силантьичу, чтобы мёртвой хваткой ухватиться за винтовку солдатика, вырвать из рук. И теперь он важно расхаживал с настоящим оружием, отдать кому либо из молодых повстанцев категорически отказался.
– Винтарь добыл в бою! Трофей, как же я тебе его отдам?
Хотели, было, под горячую руку всех пленных в расход. Мол, попади им мы, они бы не менжевались, к стенке бы поставили, и хоть трава не расти, наши не пляшут.