Управлял трактором Кузьма, а Ефим шёл в общей толпе, охваченной ликованием, и не мог настроить себя на праздничный лад. Слушал поздравления земляков, что-то кому-то отвечал, улыбался, но душа уже томилась, исчезло спокойствие, что ещё недавно полноправно властвовало в ней. И даже Данила, что душил в объятиях Ефима, не мог вернуть уверенности последнему.
– Что с тобой, Ефимушка? – жена заметила перемену в поведении мужа, прочитала тревогу в его глазах. – Что-то случилось? – спросило тревожно.
Он хотел, было, ответить, сослаться на усталость, как вдруг встретился с глазами Марфы, с её удивительной, открытой, успокаивающей улыбкой, одной единственной улыбкой. Но именно она поставила всё на свои места, вернула твёрдую уверенность в благополучном исходе дела, а с ним и хорошее, нет, даже отличное настроение, что должно соответствовать такому торжественному моменту в жизни деревни Вишенки, как прибытие первого трактора на её землю.
– Видели?! – радостно прокричал Ефим. – И это ещё не всё.
Осенью будет трактор пострашнее этого!
– Ой, Господи! – делано испугались женщины, перекрестившись. – Куда уж страшнее.
– А Кузьма-то, Кузьма! – Ефим тряс Данилу, повернув того в сторону трактора, что уверенно вёл его сын. – Каково, а?!
Потом был митинг. На нём настоял секретарь партийной организации колхоза товарищ Семенихин Никита Иванович.
Земля подсохла, прогрелась, и уже через неделю-полторы в начале апреля, вывели трактор в поле, что примыкает с восточной стороны к Данилову топилу. С западной стороны – поля Борковского колхоза, они уже частично вспаханы, и свежо чернели, глянцево поблескивая свежими отвалами земли.
Поле длинное, вытянутое между болотом и кромкой леса, одним концом упиралось в земли, принадлежащие Пустошке, другой ограничивала дорога из Борков в Вишенки. В прежние времена не каждая воловья пара способна была осилить, протянуть плуг из одного конца в другой без остановки, без отдыха. Всё-таки почти верста – не шутка!
Пахать решили «в складку», от центра к краям, поэтому Кузьма с вешкой загодя перебрался в тот, пустошкинский конец поля, тщательно шагами вымерил и обозначил серёдку, с волнением смотрел, как дядя Егор вёл первую борозду. От неё, от первой борозды, зависит очень многое. Стоит искривить её, и всё, придётся делать лишние заходы, пустые переезды.
А если ты умудришься провести первый след как по струнке, ровнёхонько, то, во-первых, и самому приятно глядеть на такую пахоту. Во-вторых, избавишь себя от лишних движений на поле, холостых прогонов трактора. Ну и, в-третьих, авторитет грамотного, умелого хозяина ещё никто на селе не отменял.