Юлия Павловна нервно ходила по комнате. Михаил Иванович с беспокойством смотрел на нее. Лицо и шея жены покрылись красными пятнами. Опять подскочит кровяное давление! Она, такая большая, сильная, была сейчас воплощением гнева и обиды. Да ведь и в самом деле обидно! Труженица, умница — для дочери живой пример. А дочь-то не в нее пошла.
Ну что сказать жене? Чем ее утешить? Ведь ничего теперь не изменишь. И вообще, что они могут? Лишить дочь материальной помощи? Но она не умеет еще себе на жизнь зарабатывать. Да и их родительская душа не выдержит. Лишить квартиры? Не имеют права. Хотя квартира эта дана ему — директору фабрики, и все же Ляля имеет право привести сюда мужа, обзавестись детьми. Так что же делать? Проглатывать обиды? Выходит, так. Улыбаясь, Михаил Иванович заговорил:
— Я вот о чем сейчас подумал. Король Лир у Шекспира сделал глупость: отдал царство своим дочерям. Отец Горио у Бальзака добровольно стал рабом своих дочерей. Мы с тобой не хотим рабства. У нас психология иная… А что поделаешь? Раньше детей в строгости держали. Я не за старые нравы, много в них было несправедливого. Беда в том, что мы новых законов и обычаев, поддерживающих авторитет старших, не создали. Сейчас у родителей много обязанностей, а поддержки нет. Зато спрос какой! Как что случится — во всем родители виноваты, даже если «ребенку» тридцать лет. Такие родители, говорят, не заслужили уважения своих детей, не имеют у них авторитета. Неудивительно, что некоторые ребята на упреки родителей говорят: «Вы сами нас плохо воспитали».
— Это все только твои общие рассуждения! — прервала Юлия Павловна.
— Нет и нет. Ты меня извини. Мне с подобными делами на работе все время приходится сталкиваться. Даем рабочему квартиру, а через два-три года тот приходит и плачет: «Сын привел невестку, родился ребенок, невестка плохая, старуха на нее никак не угодит, до драк доходит. Жить тесно, помогите!» Или другое: парень бросил учиться, хулиганит, на мать орет — опять «помогите». А что у нас? Пока ничего страшного не произошло.
— Хорошенькое дело! Ничего страшного! — возмутилась Юлия Павловна. — Дочь в душу наплевала, а у него «ничего страшного»!
Время медленно, но верно делает свое дело. Проходит у людей гнев, и вдруг все начинает представляться в ином свете.
С каждым днем Михаил Иванович и Юлия Павловна находили все больше оправданий поступку Ляли; глупа, неопытна, фактически себе же хуже сделала. А когда они наконец увидели Пашу, то и совсем с замужеством дочери примирились. Оба они боялись, что Ляля выскочила замуж за какого-нибудь стилягу, тунеядца, маменькиного сынка. А она выбрала, оказывается, человека трудолюбивого, умного, толкового, рассудительного. И наружность зятя понравилась. Парень складный, рослый, с мужественными чертами лица. Понравился Паша и Вовке. В нем он нашел безотказного партнера в шахматы, с ним он мог разговаривать положительно обо всем: о победах гребцов, борцов, штангистов, боксеров на Олимпиаде. Ведь до Паши в доме поговорить по душам было не с кем! Мать шахматами и спортом не интересуется. Отец приходит поздно, усталый. О Ляльке и говорить нечего! Та только вечеринками, прическами и маникюром интересуется. А теперь для Вовки наступила прямо мировая жизнь.