— Ты все еще любишь меня? — почти задыхалась я. — Любишь?
— Я люблю тебя, Донна. Но я не верю тебе и все же хочу сделать все, чтобы защитить тебя.
========== Глава 14 ==========
Сегодня, когда мы вернулись в Нью-Йорк, я остановилась на пороге своего дома и осмотрелась. Живя в этом городе, ты каждый день встречаешь десятки красивых людей, и почти никогда счастливых. Когда ты постоянно смотришь на красивых, становишься невосприимчивой к этому, но побывав в Риме, я поняла, как мы отличаемся. У нас все время какие-то глупые проблемы, и мы не наслаждаемся. Наши женщины и мужчины пытаются выглядеть дорого и ярко. В смысле того, что что-то должно их выделять. Часы это или сумочка — не имеет значения, мы просто хотим перепрыгнуть тех, кто живет в соседнем доме, или того, кто только что случайно ступил не на ту улицу. В Италии все по-другому. Они красивы, но их красота не бросается в глаза. Они носят элегантные очки в черной или белой оправе и свободные брюки, в которых им удобно. Мало у кого идеальные белые ровные зубы и нет ботокса и автозагара на каждой возможной части тела.
Эмили осталась вместе с Брайаном в Риме, а у всех остальных не было причин, подобных ей. Я наблюдала за ними, и они были словно воздух друг для друга. Кажется, нет вещей, которых они друг другу бы не простили. Они были друзьями, любовниками, и порой у меня появлялись мысли, что Брайан играет за другую лигу. Нет, ну сами подумайте, разве может натурал так хорошо понимать женщину? Даже когда он ее любит.
И вот открыв дверь квартиры и держа свою дочь за руку, я решила, что, наверное, стоит начать что-то менять. В конце концов, мне уже не двадцать, и моложе я не стану. Нужно разобрать свою жизнь. Минимум на книгу, в крайнем случае — на цитаты, и наконец выбросить ненужное. Оливия пошла распаковывать свои вещи, а я открыла свой банковский счет и связалась с риелтором и Стейси, предупредив, что приеду.
— Оливия, едешь со мной?
— Куда? — спросила меня девочка.
— К тете Стейси. Мне нужно с ней поговорить.
— Я бы хотела остаться дома, — ответила она осторожно. — Можно?
— Конечно, — поцеловала я ее в щеку. — Еды нет, но есть фрукты и заготовки в холодильнике, которые можно разогреть.
— Донна, — улыбалась Оливия. — Иди, я не маленькая.
Я помню, как мы летели с ней впервые в Нью-Йорк на вертолете, и она всю дорогу держалась за меня, словно я была спасательным кругом этой девочки. Когда мы взлетели, она схватила первое, к чему могла дотянутся, и это была моя нога. Она сжала ее так сильно, смотря на меня испуганными глазами, и я тут же подвинулась поближе, сжимая ее в объятьях. Не знаю, помогала ли ей моя близость, но я чувствовала тогда что-то совершенно незнакомое мне до этого. Мое сердце так громко стучало, и я шептала ей лишь: «Дыши». Я знала, что Оливия моя с тех пор, как мы пришли в дом, где она жила, пока ее не забрали. И дело совсем не в биологии, я просто почувствовала своего ребенка.