После окончания этого спектакля Адам взял меня за руку и повел к машине. Все было, как того требует этикет: открытие и закрытие дверцы, умелые касания и смех, который всегда звучал вовремя.
— Я не могу сопротивляться тебе, Донна. Никогда, — сказал он, когда мы сели в машину.
— Какого черта? — посмотрела я на него со злостью. — Даже в такой момент у тебя эти слова изо рта вылетают, как по сценарию.
— Когда ты злишься, у тебя появляется морщинка между бровями, — улыбался Адам.
— Ты говнюк. Но знаешь, Майколсон, ты можешь. Ты просто выдумал и сам поверил в это. Я же могу.
— В этом моя беда, — тронулся он с места.
— Жаль, что идиотизм — не преступление.
— Тюрьмы были бы переполнены, а улицы пусты.
Всю дорогу мы молчали, и я чувствовала напряжение. Впервые я чувствовала его между нами. Нью-Йорк — город непостоянства и возможностей. В один момент я уверена в нас с Адамом, а в следующий не уверена в себе.
— Ты призналась, что я тебе нравлюсь, Донна, — сказал Адам, подъезжая к дому Эмили.
— Я думала, это и так понятно.
Я вышла из машины, хлопнув дверью. Черт, мое имя в его устах звучало как грех, и он так красив, что это сводит с ума. Я вошла в дом Эмили, и сейчас было главным сдержать ее от убийства. Я не смогу врать ей или даже недоговаривать. Я расскажу все, иначе сойду с ума от самоистязания, понимая, что Меган начала неистово копаться в моей душе.
— Привет, Эм, — вошла я в квартиру. — Мне нужно поговорить.
— Ладно, — переступила она гору вещей. — Я убирала шкафы, и ты услышала мои молитвы, придя сюда.
Я улыбнулась и обняла ее. Эмили всегда была именно тем человеком, с которым я могла разделить свои страдания и мечты. Но спокойствие Эмили дало слабину, и я видела переживание в ее глазах.
— По твоим словам в интервью ты любишь его, — направились мы в кухню.
— Мы стали чем-то большим друг для друга, Эм, — ответила я. — Но затем он сделал мне больно.
— А объяснения?
— Когда они требовались, он ушел, а спустя десять минут мне стало плевать. Было уже поздно.
— Ты не любишь его так, как он тебя, Ди, — покачала головой подруга. — Это всегда был Алекс, и никто кроме него.
— И я хочу дать ясно понять это Адаму, но он играет, а я не уйду из игры. Ты думаешь, что я делаю что-то не так?
— Дорогая, — обняла меня подруга. — Он никогда тебе не врал. Он доверяет тебе, пусть и так, как умеет. Ты считаешь, что ему никогда не причиняли боль, но на самом деле доверие не дается Адаму легко. Ты так усердно охраняешь собственное сердце, что даже не допускаешь мысли, что он также охраняет свое, только так, как умеет Адам Майколсон.