Чернила на листе расплывались всё сильнее, и некоторые точки приходилось ставить почти наугад, руководствуясь прежним курсом, здравым смыслом и интуицией. Голова уже болела от обилия чисел, перевода градусов в морские мили, узлов и румбов. Со стороны Томаса было жестоко сажать меня, раненого и похмельного, за эту работу.
«8 часов пополудни 19 мая 167.. года, 25R..6` северной широты, подошли к необитаемому острову. Зашли в бухту переждать шторм.»
Я нашёл нужный островок на карте, несколько раз сверил курс и поставил жирную точку. Нужно передохнуть. Оставалось всего несколько страниц, но я решил оставить их на потом.
Море, зелёное от водорослей, растекалось белыми хлопьями пены, врезаясь в торчащие над водой рифы. «Левиафан» крался между ними, словно хищник, почуявший добычу. На носу стоял матрос и предупреждал об опасности, на корме другой замерял глубину. Сам капитан вёл судно с великой осторожностью, каждую секунду рискуя самым драгоценным своим сокровищем — кораблём.
Том поприветствовал меня взмахом руки.
— Как успехи?
— Посредственно. Ты мог бы дать мне эти листы раньше, гораздо раньше, — сказал я. — Голова уже от этих чисел раскалывается.
— А если бы ты вычислил координаты и сбежал в порту!? — Том искренне удивился моему упрёку. — Я не могу так рисковать. Поэтому ты вычислишь курс сейчас, а я проведу шлюп по этим чёртовым отмелям.
— Разумно. Тогда почему ты сам не вычислил его раньше?
— Ненавижу математику, — ответил капитан. — Ты и сам возненавидишь.
— Уже.
— Если есть возможность спихнуть работу на кого-то — спихивай, — легкомысленно произнёс Том.
— Хочешь сделать хорошо — сделай это сам, — ответил я.
— Тоже верно.
— Есть кое-какие хорошие новости, между прочим. Через два дня после отплытия они причалили к необитаемому острову. Я отметил его на карте.
— Я знал, что не ошибся в тебе, Эдди, — улыбнулся капитан. — Иди, продолжай. И ни слова штурману.
Я вернулся в каюту и снова принялся за работу. Под конец листы совсем испортились, текст размылся до неузнаваемости и я кое-как мог разобрать нужные мне показатели. Кое-где записи превратились в одну сплошную кляксу, и я просто переписывал начисто примечания, которые мог прочитать. Но последняя запись сохранилась превосходно. Судя по всему, её дописали уже потом, после того, как судовой журнал побывал в воде.
«20 мая 167.. года. Санта-Мария напоролась на рифы. Пробит корпус, помпы не справляются, починить не удалось. Принято решение покинуть корабль. Груз остаётся в трюме, за ним придётся вернуться позже. Ориентир — риф над водой, похожий на арку.»