А сейчас вот нахлынуло, затрясло в ознобе.
Я стянула с себя коричневый балахон и кинула в угол. Все, теперь его только на тряпки! Ни за какие сладкие булки его на себя больше не надену! Лучше уж синее…
Нижняя рубашка такая же грязная и рваная, ее я решила постирать и зашить. Второй у меня не было. Поэтому к стирке первым делом и приступила, привычно обходясь скудным количеством воды и натирая ткань смесью золы и песка. Чистую рубашку снова надела на себя – даже совершать омовения голышом послушницам запрещено. А избавиться от многолетних привычек не так-то просто.
Вылила в настенное отверстие грязную воду, прислушалась, как она хлынула вниз, между стенами Риверстейна. И набрала кадушку для себя.
Но прежде чем залезть, себя осмотрела. Кожа на груди в корке засохшей крови. Но ран нет. У верхнего ребра, там, куда я воткнула клинок, тонкий белесый шрам. А разрезы на ладонях затянулись вообще бесследно.
Растрепав и без того лохматую косу, я забралась в кадушку и расслабилась.
Мы привыкли совершать омовения быстро, да и радости раньше особой не было – в холодной воде плескаться. Но сейчас было тепло, замерзшее тело оттаяло словно льдинка, я даже глаза закрыла от удовольствия.
И сразу вспомнились термали в Хаосе, голубоватая вода, исходящая паром, горький запах неведомого Снежного Цвета, красноглазая Олби, Арххаррион…
Дверь тихо стукнула. Я открыла глаза и ойкнула.
– Что… что ты здесь делаешь?
Арххаррион посмотрел со злостью, в темных глазах мелькнула желтизна.
– Что я здесь делаю? Ты сама меня позвала!
– Я?! – искренне изумилась. Так, что даже забыла на мгновение, что сижу в кадушке с водой. – Как это? Не звала я тебя!
Он бесцеремонно оперся руками о борта кадушки, так что злые глаза оказались слишком близко. Я вздрогнула, пытаясь погрузиться глубже, но не смогла. Сидела скрючившись на коленках, голова и плечи торчали над водой.
– Ты слишком громко думаешь, Ветряна! Вот тьма! Зачем ты усилила слияние?
Усилила слияние? Святая Матерь, конечно! Испугавшись, что он не приходит в себя, я повторила то, что сделал Арххаррион в Черных Землях. Разрезала ладони и смешала кровь. И слова повторила… Не понимая, что они значат.
– Я думала, ты умер, – прошептала я. – Ты не дышал, и тока крови не было… И все эти ожоги… Я испугалась.
Он скривился, отдернул руки, отвернулся.
Я посмотрела на его спину. Голую спину. Все так же, как в пентакле, на нем лишь кожаные штаны и сапоги. Черные волосы присыпаны пеплом, на груди и спине следы ожогов и кровавая корка. Ужас.
– Мне надо одеться, – пробормотала я.