Щенкам понравилась новая игра, они наскакивали на Ири, били лапами и игриво покусывали ее за рукава, за подол, а она только смеялась да норовила повалить их в траву и мягкий мох и в шутку пугалась, когда острые щенячьи зубы щелкали возле самого ее носа.
Надо было хватать дочь и тащить прочь, и я уже сделала шаг вперед, как вдруг…
Что‑то холодное коснулось моей руки. Я посмотрела вниз и оцепенела: рядом со мной стояла волчица. Крупная, хоть и худая волчица с отвисшими сосцами, перелинявшая уже, серовато‑бурая.
Я встретилась взглядом с желтыми волчьими глазами…
Говорят, на диких животных нельзя смотреть в упор, они принимают это за вызов. И еще – от меня наверняка оглушительно пахло страхом, а звери ведь отлично это чуют!
«Только не трогай Ири, только не ее, лучше меня… – вот все, о чем я могла думать в ту минуту. – Мы же ничего тебе не сделали, мы просто шли мимо, а она ребенок, как твои щенки, видишь, они играют?»
Она вздохнула, села рядом, снова коснувшись холодным носом моей руки, и уставилась на возню своих щенят с моей дочкой.
– Угощайся… – шепотом сказала я, осторожно подняв руку и вынув из корзинки пирожок с мясом.
Волчица глянула на меня, понюхала гостинец, взяла пирожок и улеглась, зажав его в передних лапах и откусывая понемножку. Когда она закончила, я достала второй, разломила и предложила ей половину. Волчица не отказалась.
– Вот ведь глупые, – сказала я зачем‑то, кивнув на детей, которые носились взапуски по поляне, топча первоцветы. Потом подумала и села на траву. Что стоять‑то? Если волчица захочет, она так и так меня задерет, не отобьюсь. У меня при себе даже палки нет, а мой маленький нож волчице – что заноза. Я ведь не опытный охотник, чтобы глотку ей одним движением перерезать!
Волчица облизнулась и ухмыльнулась во всю пасть. Я не удержалась, боязливо протянула руку и положила ее на щетинистый загривок. Собаки на ощупь совсем не такие…
Мы успели прикончить почти все пирожки к тому времени, как дети наигрались и кинулись к нам. Я уже и не пыталась отбиваться от волчат, лезущих ко мне на колени, и не думала отпихивать Ири, бросившуюся к волчице.
– Это она, мам! – радостно сказала дочка, обняв ее за шею. Волчица ласково лизнула ее в ухо. – Когда я от того дяденьки пряталась в овраге, она пришла и сидела рядом, пока он не ушел. А ее муж увел собак за собой! У него собаки были, я разве не говорила? Наверно, охотиться ехал.
– Не говорила… А куда он делся? – зачем‑то спросила я. – Волк, не дяденька.
– Не вернулся, – помолчав, ответила Ири. – Видишь, какая она худая? Охотиться некому, она одна осталась.