— Вы думаете, советская власть — это надолго?
Хм, уж кому, как не мне, знать, что СССР закончит своё существование в декабре 1991 года. И это при том, что подавляющее большинство населения страны проголосовало за сохранение страны. Но Ельцин с подельниками по Беловежской пуще решили по-своему.
— Не знаю, — уклончиво ответил я, — может быть, и надолго. Правда, в ближайшее время следует ждать серьёзных испытаний. Гитлер спит и видит, как войска Вермахта маршируют по красной площади.
— Да, я читал о том, что германские нацисты готовятся чуть ли не к началу Второй мировой войны. Однако хочется надеяться, что не отважится на самоубийственный шаг, поскольку против него выступит весь мир… Слушайте, а что вы делаете сегодня вечером? — огорошил меня вопросом Вержбовский.
Вот те раз, на свидание, что ли, приглашает? Да вроде бы с виду не из таких.
— А вы с какой целью, простите, интересуетесь? — процитировал, пусть и не дословно, я кота Матроскина.
— Хотел бы пригласить вас выступить на одном из наших вечерних собраний, пусть и остальные услышат вашу историю.
А, вон оно что! Чёрт, мне вот такая известность совершенно ни к чему, и так уже засветился порядочно. А он ведь по-любому проговорится в кругу своих знакомцев. Или попросить его, как офицера, дать обещание держать язык за зубами?
— Спасибо за приглашение, но, знаете, я пока воздержусь. Не хочу вас обидеть, однако пока ещё я пребываю в стране инкогнито, не имея эмигрантского статуса, и лишние слухи, которые могут пойти после участия в собрании, могут дойти до чужих ушей. Сами знаете, то, что знают двое — знает и свинья. Поэтому хотел бы взять с вас слово русского офицера не распространяться пока насчёт моей персоны.
— Что ж, извольте! Даю слово и офицера, и дворянина, что, пока вы сами того не захотите, ваша история останется между нами. Андрей так же будет держать язык за зубами.
— Спасибо, — поднимаясь, совершенно искренне поблагодарил я подполковника. — Очень рад нашему знакомству, и спасибо за прекрасное угощение, а теперь я всё же вынужден откланяться. Дела, знаете ли.
— Конечно, конечно, не смею вас задерживать. Но всё же вы не пропадайте, потому что мы, русские — ещё раз повторюсь — должны держаться друг друга. А вы вроде бы человек приличный.
Из Бруклина я отправился прямиком к Изе Шмейхелю, к которому уже несколько дней думал явиться за решением одной проблемы. У фотографа и поинтересовался, можно ли как-то увеличить маленькое фото моей знакомой девушки, оставшейся в СССР. Шмейхель покрутил фотокарточку в руках, и заявил, что не видит особых сложностей. Только, конечно, чёткость кадра будет не такой резкой, как на маленькой фотографии. То, что получилось, было, конечно, не идеально, но вполне приемлемо. Фото Вари я облёк в недорогую деревянную рамку, которую у Изи и приобрёл, и поставил дома на тумбочку, рядом с кроватью, под матрасом которой уже по привычке хранил револьвер. Чтобы наган пребывал в норме, приобрёл в оружейном магазине набор для чистки оружия. Не хватало ещё, чтобы в решающий момент — если таковой когда-то случится — что-то внутри заклинило.