— А вы не слышали, он после этого никуда не уходил? — спросила я.
— Нет! Я бы знала! — твердо ответила старушка. — У нас тут слышимость такая, что на первом этаже чихнут, а на пятом здоровья желают. Дома он! Варьку из двадцать восьмой зовите, у нее ключи есть. Она Генку уже несколько лет обхаживает: и уберется, и постирает, и сготовит. А он все ни мычит ни телится. Оно и понятно: он полковник, а она в ларьке торгует. В общем, ее зовите. — И она закрыла дверь.
— Значит, затаился, — сделал вывод Казаков. — Будем выкуривать.
Он достал из кармана телефон и, позвонив охраннику, объяснил, что нужно сделать, а потом заверил меня:
— Хоть на руках, но принесет.
«Теперь понятно, почему он Лукьянову не мог у себя поселить, — тут одна любовница уже есть. Такие бои местного значения начались бы, что только пух и перья летели бы. Да и вряд ли Лукьянова стала бы на него ишачить», — подумала я.
Долго ждать нам не пришлось, как и охраннику не пришлось нести на руках довольно крупную бабу, потому что назвать ее женщиной было невозможно. Это было шумно скандалящее существо в бигудях и заляпанном впереди некогда атласном халате, на ногах раздолбанные шлепки, а на лице толстый слой крема. Едва увидев Казакова, она с диким криком «Ах ты гад!» рванула к нему с явным желанием выцарапать глаза, вцепиться в волосы, ну уж на крайний случай хоть лицо ободрать. Бдительный охранник мигом завернул ей руку за спину, и ей оставалось только орать во весь голос, используя выражения, которые не всякий мужчина решится произнести. Охраннику пришлось весьма чувствительно ткнуть ее в бок, и она убавила громкость, но продолжала шипеть, как змея:
— На родного отца руку поднял! Да чтоб тебе…
Поняв, что с первого раза он должного результата не достиг, охранник виновато улыбнулся и… И наступила тишина.
— Чем орать, лучше дверь открой, — приказал Казаков. — Зайди и посмотри, что там с твоим любовником, а то он сам дверь не открывает. Если он еще не нажрался, а просто от меня прячется, то скажи, что бить его я не буду, если он вот этой девушке на ее вопросы ответит. Что стоишь? Действуй!
— Ах ты сволочь! — окрысилась на него баба. — Вот чем за любовь и заботу отцовскую платишь! Сам жируешь, а отца в клоповник запихал! Сам на дорогих машинах разъезжаешь, а отец только на служебной и ездит!
— Мне повторить? — рявкнул Михаил Леонидович.
Гордо прошествовав мимо нас, она начала возиться с замками. Защелка почему-то закрыта не была, и у меня появилось нехорошее подозрение, что Булки все-таки нет дома, — кто же, заперев замки изнутри, защелку не повернет? Но потом оказалось, что она просто сломана. Открыв дверь, Варвара вошла в коридор, включила свет и, ласково зовя «Геночку», пошла его искать, а мы ждали ее на лестничной площадке. И она нашла, судя по тому, что до нас донеслось: