— Так это же…
Тут и Александра Федоровна огляделась и, поняв, куда я их привезла, решительно запротестовала:
— Не пойду! Женька! Ты чего задумала? — обрушилась она на меня.
— Олег! На корабле бунт! Донесешь? — спросила я.
— Да легко! — ответил тот, подхватывая Ковалеву на руки.
— Олег! Пусти, медведь чертов! — требовала она, охаживая его своей сумочкой. — Я никуда не пойду!
— А вы и не идете, тетя Китя! Это я вас несу! — отвечал Олег, которому эта затея нравилась все больше и больше.
Мне оставалось только открывать двери перед Олегом и жутко скандалящей у него на руках Ковалевой. Но вот мы остановились перед дверью, и я нажала на звонок. Дверь открылась, и я сказала:
— Здравствуйте еще раз, Роман Давидович! Можно к вам в гости?
— Я ничего не понимаю, — растерялся Левин.
— А мы не одни, дядя Рома! — сказал Нестеров.
Я отступила в сторону, и Олег поставил ра-зом притихшую Ковалеву на пол перед Левиным. Роман Давидович узнал ее сразу! Его губы задрожали, плечи затряслись, глаза наполнились слезами, и он прорыдал:
— Китенька! Родная! Ты жива! Какое счастье!
— Ромчик! Здравствуй, родной! — Она шагнула к нему и обняла. — Что ты, не надо! Успокойся! — сама плача, успокаивала она его.
— Знаешь, Китя, ты совсем не изменилась, — заглядывая ей в лицо, совершенно искренне произнес он.
— Да будет тебе! — смутилась она.
Поняв, что надо брать власть в свои руки, я пропихнула всех в коридор квартиры и, сняв парик и шаль, которые бросила на тумбочку, произнесла краткую напутственную речь:
— Дорогие граждане и гражданка! Что вы все поодиночке пропадаете? Пропадайте лучше все вместе! Я уверена, что у вас это отлично получится! Начинайте прямо сейчас, а мне пора. Аплодисментов не надо. Вместо этого в целях собственного спокойствия и безопасности настоятельно рекомендую вам, Роман Давидович, и тебе, Олег, навсегда забыть о том, что вы меня вообще когда-нибудь в своей жизни видели. К вам, Александра Федоровна, это, конечно, не относится! Да-а-а! Чуть не забыла! Если вас, Роман Давидович, будут спрашивать, не звонила ли вам сегодня какая-нибудь женщина, вы должны ответить, что звонила и интересовалась, не было ли когда-нибудь в московских театрах актрисы по имени… Но вот имя актрисы, о которой вас спрашивали, вы забыли — склероз у вас. Вы поняли, что я сейчас сказала? — спросила я у совершенно растерянного Левина.
— Не волнуйся, Женя! Я проконтролирую! — заверила меня уже пришедшая в себя от первого шока Ковалева.
— За сим разрешите откланяться. С наилучшими пожеланиями, всегда ваша Женя!
— Хоть чаю? — воскликнул Левин, но я только покачала головой и ушла.