— Скажите, пожалуйста, а вы уже выяснили, чем отравили Анну? Это возможно вылечить? — поинтересовалась я.
— Да, не волнуйтесь: и выяснили, и вылечат ее, — успокоил он меня. — Отрава была в кофе и сахарозаменителе.
— Я так и думала. Понимаете, новую порцию сахарозаменителя Анна при мне насыпала дома в банку в понедельник вечером. Принесла в гримерку во вторник утром. Я, она и Александра Федоровна Ковалева — это костюмерша, которая ее как родную дочь любит, — весь день пили кофе с этим сахарозаменителем. Ковалева, правда, чай, но с ним же. В последний раз Анна пила кофе после спектакля, а это было уже довольно поздно, потому что мы (в силу ряда обстоятельств) задержались. Утром она пила кофе одна, значит, подсыпать могли только ночью, — уверенно заявила я и осеклась.
— Вы что-то вспомнили? — насторожился генерал.
— Утром гримерку убирает Мария, — медленно сказала я. — Но, как меня заверила Ковалева, эта женщина беззаветно предана Ермаковой. Надо будет с ней поговорить — если окажется, что она выходила и оставляла дверь открытой, то в это время туда мог кто-то войти. И про второй ключ тоже у нее спрошу — вдруг она его нечаянно с собой унесла? Да и с охранниками надо побеседовать — может, кто-то из них заметил что-то подозрительное.
— Обязательно поговорите, — с нажимом произнес генерал. — Это будет еще одним пунктом вашего задания, потому что вам предстоит вплотную заняться театром. По «легенде», вы — сестра Ермаковой, поэтому ваш интерес вполне обоснован и любые действия будут восприняты с пониманием — вы переживаете за нее и хотите найти того, кто ей навредил.
Тут раздался стук в дверь, и Игорь внес поднос, на котором высился большой кофейник, чашки с блюдцами и все остальное. Он поставил поднос на журнальный столик, вокруг которого мы сидели, и собрался выйти, но генерал остановил его:
— Игорь, почему ты не объяснил Евгении, что ее отстранение отменено и я приглашаю ее для беседы?
— Шеф, я полагал, что Григорий Владимирович сам ее предупредит — ведь вы давали распоряжение в его присутствии. Я предпочел ограничиться кратким предложением сесть в машину, потому что у госпожи Охотниковой был очень воинственный вид и желание набить кому-нибудь морду было написано на ее лице крупными буквами. Поскольку вокруг расположены оборудованные камерами наружного наблюдения магазины и офисы, я решил не спарринговать с дамой под запись, потому что машина официально числится за нашей фирмой, и светить номера в Интернете, куда кто-нибудь обязательно выложил бы снимки, неразумно. Если же госпожа Охотникова посчитала себя оскорбленной, я готов принести ей свои нижайшие и глубочайшие извинения.